Владимир Литтауэр - Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920

– Пожалуйста, сделайте что-нибудь.

Виленкин тут же обратился к ординарцу Говорова:

– В чем дело? Вы украсили священным символом революции лошадь. Получается, что завтра мы вздумаете украсить свинью?

С Норы сняли так раздражавшие Говорова красные ленты. Подъезжая к траншеям, Говоров приказал снять все не относящееся к форме. Все красные ленты исчезли как по мановению волшебной палочки.

Революционное движение в России возникло в середине XIX века. Крестьяне, на протяжении веков находившиеся в рабстве, неоднократно поднимали бунты. Революция 1905 года была первым предупредительным сигналом. Государство пошло на определенные уступки, к примеру учредив Думу. Дважды неугодную Думу распускали и выбирали новую. Поначалу война сплотила народ на защиту страны, но война длилась слишком долго и была чересчур кровавой.

Февральская революция 1917 года ожидалась, но только не сейчас. Не было выдающихся лидеров, способных направить революционные массы. Правда, агитаторы и пропагандисты уговаривали народ выйти на улицы, чтобы выразить протест против нечеловеческих условий существования. Волнения, начавшиеся в Санкт-Петербурге, привели к забастовкам, вызванным ухудшением экономического положения, и голодным бунтам Когда армия, направленная на подавление забастовок, присоединилась к демонстрантам, правительство ощутило собственную беспомощность. Тысячи резервистов присоединились к мятежникам по той простой причине, что не хотели идти на фронт; все изрядно устали от длившейся больше двух лет войны. После небольшого кровопролития было низвергнуто царское правительство. Его место заняла Дума, способствовавшая появлению первого Временного правительства. Основная часть интеллигенции приветствовала революцию и Временное правительство, которое в основном состояло из образованных людей. По своему характеру Февральская революция была консервативной. Но скоро появились лидеры различных политических течений, и между ними развернулась острая борьба. В итоге эта борьба завершилась Октябрьской революцией 1917 года, хорошо организованной и с идеологической точки зрения, и с точки зрения руководства, но циничной по исполнению.

Жуков, Петрякевич и Снежков покинули полк в Режице. Они перешли в резерв, а затем получили новые назначения. Многие считали, что при новом режиме будет проще служить в новом окружении. Во время террора, начавшегося после Октябрьской революции, Петрякевича казнили. Снежкова арестовали и по дороге в тюрьму пристрелили. Решив, что он умер, охранники оставили его на улице небольшого городка. Однако его не убили, а тяжело ранили. Сердобольные люди подобрали Снежкова и вернули к жизни. Сейчас он живет в Марселе, год назад я заезжал к нему, и мы вместе пообедали. Рот находился в отпуске, когда мы были в Режице, и уже не вернулся в полк. Никто из нас не знает о его дальнейшей судьбе. Я сменил Петрякевича на должности командира 1-го эскадрона и уже в новой должности вернулся в траншеи, с которыми познакомился еще командиром подразделения связи.

В армии, как и во всей стране, росли беспорядки, вызванные революцией. Полк сумских гусар оказался среди относительно небольшого количества полков, в которых соблюдалось хоть какое-то подобие порядка. Тем не менее летом 1917 года полк начал медленно разваливаться.

В мае мы находились в резерве. Вскоре в полк прибыл новый командир, полковник Неелов, умный, тактичный, культурный человек. Перед ним стояла сложная проблема: сохранить полк среди царящего в армии хаоса. На совещании Неелова с командирами эскадронов обсуждался вопрос, что надо сделать, чтобы заставить солдат почувствовать, что они являются цветом армии и имеют мало общего с пехотой. Первым шагом в этом направлении было получение красных чакчир, которые мы оставили в Москве в начале войны. Это был очень верный ход. Солдаты поняли, что они по-прежнему гусары и отличаются от серой солдатской массы. Красные чакчиры, очевидно, обладали особой притягательностью. Даже наш ветеринар попросил разрешение носить красные чакчиры. Теперь, после революции, уже не имело значения, что он не гусар, и ему были выданы вожделенные чакчиры.

Временное правительство хотело продолжать войну. Для этого было необходимо восстановить дисциплину в армии и поднять боевой дух солдат. С этой целью на фронт приехали блестящие молодые люди, чтобы обратиться к солдатам от имени правительства. Один из таких молодых людей приехал в наш полк. Его яркая получасовая речь вызвала такой энтузиазм, что наши гусары не только согласились продолжать войну, но и решили отдать все свои серебряные военные награды в военный фонд. Тут же были выбраны два младших унтер-офицера и ефрейтор, которые должны были поехать в Санкт-Петербург и передать серебряные награды председателю Временного правительства. Они должны были выехать этим же вечером.

За завтраком офицеры обсудили поездку наших солдат в столицу и пришли к выводу, что они могут поставить себя в глупое положение, если поедут одни. Наши деревенские парни не были знакомы с жизнью большого города и, несмотря на наступившее всеобщее равенство, могли столкнуться в городе с такими ситуациями, которые оказались бы им не по плечу. Кто-то предложил отправить с ними одного из офицеров, но так, чтобы солдаты ничего не заподозрили. Выбор пал на меня. Я взял отпуск и «случайно» столкнулся с нашими делегатами на станции. Болтая о всяких пустяках, я небрежно поинтересовался, где они собираются остановиться в Санкт-Петербурге. Очевидно, их мучил этот вопрос, и они были готовы принять любое предложение. Почувствовав их настроение, я сказал:

– У моего отца большая квартира. Вы могли бы остановиться у нас.

Они с радостью согласились. Теперь я мог быть спокоен; они находились под моим присмотром.

На следующий день мы пошли в Мариинский дворец, резиденцию Временного правительства, чтобы договориться о встрече с председателем правительства. В огромном зале дворца мы увидели сотни делегатов, приехавших с фронта. Перед ними выступали лидеры различных политических партий. Мы решили посмотреть, что здесь происходит. В аккуратной форме и красных чакчирах мы выделялись на фоне неопрятной толпы; солдаты выглядели так, словно только что вылезли из траншей. Сумские унтер-офицеры, глядя на это безобразие, неодобрительно оглядывались вокруг, и вскоре мы стали ловить на себе косые взгляды. Мои солдаты постепенно начали проявлять недовольство. Мы выслушали пару выступлений, в которых многое показалось непонятным, что, естественно, добавило раздражения. Тут на трибуне появился Троцкий. Он был прекрасным оратором, но и его выступление не внесло ясности. Раздражение нарастало. Унтер-офицер моего эскадрона Шейнога сидел справа от меня у прохода. Внезапно он встал и, прервав Троцкого, громко выкрикнул: