Фриц Вентцель - Обратный билет. Воспоминания о немецком летчике, бежавшем из плена

Каждый успешный побег влек за собой неприятные последствия для пленных, оставшихся в лагере. Начинались бесконечные проверки и обыски. Однажды в Канаде мы вынуждены были простоять всю ночь под дождем на площади перед бараками, пока охранники не нашли подземный ход. Еще несколько бессонных ночей мы провели в канадском лагере Боуманвиль после того, как охранники обнаружили отсутствие одного пленного. В таких случаях нас вызывали по одному, сравнивали лица с фотографиями из досье. Только после этой проверки пленному разрешалось лечь спать. Поскольку канадцы, проводя такую проверку, всегда вызывали заключенных в алфавитном порядке, мне катастрофически не везло. Буква, с которой начиналась моя фамилия, шла в конце алфавита, и я ложился спать одним из последних.

В Канаде побег из лагеря для военнопленных считался преступлением, в отличие от лагерей британских, где отдавалось должное спортивной стороне мероприятия и где побег считался проверкой на сообразительность. В Канаде в случае побега одного заключенного все остальные его товарищи лишались своих «привилегий». К примеру, на неопределенное время закрывалась столовая, или переставали показывать фильмы, или нас лишали прогулок. Поскольку такого рода деяния считались коллективными наказаниями, запрещенными Женевской конвенцией, мы строчили жалобы в Красный Крест. Формально там поддерживали наш протест, но на деле существовало много способов наказания пленных, и Красный Крест тут был бессилен. Через некоторое время нам, разумеется, постепенно возвращали все наши «привилегии»… до следующего побега. А побеги происходили регулярно, потому что, хотя шансы на успех были невелики, своими побегами мы доставляли неприятность врагу: чтобы предотвратить новые побеги, требовалось усилить охрану лагерей и задействовать немалое количество охранников, другими словами, этих солдат нельзя было послать на фронт. Таким образом, регулярно устраивая побеги, мы делали то, что в наших силах, чтобы помочь нашим товарищам, сражающимся на фронте.

К счастью, ночь, в которую наши беглецы покинули лагерь, выдалась не очень холодной, несмотря на то что на дворе стоял декабрь. В запасе у наших беглецов было около десяти часов, а если нам удастся скрыть их отсутствие во время утренней поверки, то и больше. Но как только побег будет раскрыт, в лагере немедленно поднимется тревога, поэтому для беглецов очень важно было отойти от лагеря на возможно большее расстояние. Это нужно было сделать также и потому, что жители окрестных селений прекрасно знали друг друга и с подозрением смотрели на каждого незнакомца.

Первым из туннеля выбрался фон Верра, за ним последовали Крамер и Маннхардт, которые направились в северо-восточном направлении. Они шли по дороге, прячась от проезжающих машин и пешеходов. Через два часа пути, удалившись от лагеря, по их подсчетам, на расстояние около пяти-шести миль, Крамер и Маннхардт решили рискнуть и сесть на автобус. Они направились к ближайшей остановке и залезли в автобус, следующий в Ноттингем.

Автобус, который, как они знали, совершал регулярные рейсы между Ноттингемом и Дерби, был переполнен, поэтому никто не обратил на беглецов внимания, за исключением кондуктора, который потребовал купить билеты.

– Два до Ноттингема, пожалуйста, – сказал Крамер и протянул кондуктору мелочь. Он очень тщательно заучил эти слова.

– Туда и обратно?

Это был непредвиденный удар. Крамер очень плохо знал английский язык, и понятия не имел, о чем спрашивает кондуктор.

– Да, – осторожно ответил Крамер.

Кондуктор покачал головой и обратил свое внимание на других пассажиров, которые входили в автобус. Затем он вернулся к нашим беглецам и снова повторил свой вопрос:

– Туда и обратно?

– Два до Ноттингема, – повторил Крамер и почувствовал, как у него на лбу собираются капельки пота.

Не получив внятного ответа, кондуктор адресовал этот угрожающий вопрос Маннхардту, который ограничился коротким «да» и уставился в окно, словно дальнейшее развитие событий его ничуть не интересовало.

Кондуктор снова покачал головой и дал каждому по билету. Беглецы так и не узнали, были ли эти билеты лишь в одну сторону или нет, но, во всяком случае, стоили они не слишком дорого. Заметив, что кондуктор не сводит с них глаз, Крамер воспользовался подвернувшимся шансом и сумел незаметно покинуть автобус. Это случилось в пригороде Ноттингема. Маннхардт продолжил путешествие в Шеффилд, где они договорились воссоединиться. Однако подозрения кондуктора к этому времени настолько окрепли, что он велел водителю притормозить у полицейского участка и сообщил о странном пассажире. Маннхард попытался сбежать, но полицейские окружили его и, в конце концов, сообща одолели. Поскольку Маннхардт был не из тех, кто позволит себя арестовать, завязалась драка, следы от которой можно было потом видеть на его теле.

Очутившись в Ноттингеме, Крамер «нашел» велосипед, с помощью которого собирался добраться до Шеффилда. Однако велосипед оказался неисправен. Когда Крамер попытался нажать на педаль, соскочила цепь. Он свернул в переулок, чтобы посмотреть, нельзя ли починить велосипед, как вдруг перед ним материализовались пара полицейских. Они задали Крамеру несколько вопросов, на которые тот не смог убедительно ответить. «Вам лучше проследовать с нами в участок», – предложили полицейские. Крамер решил не сопротивляться. Когда дорога пошла под гору, он неожиданно вскочил на велосипед и ринулся вниз, оставив полицейских в сотне ярдов позади. К несчастью, вскоре дорога снова пошла в гору. Крамер изо всех сил нажимал на педали, но его «позаимствованный» велосипед скоро встал как вкопанный. Через секунду в глазах у него потемнело – из соображений безопасности один из настигших его полицейских набросил на голову Крамера свой плащ. Беглеца сковали наручниками. В полицейском участке пришли к выводу, что Крамер – беглый военнопленный. Отрицать это было бессмысленно.

Все это случилось через три часа после того, как беглецы покинули туннель. Преимущество, на которое они так рассчитывали, стремительно таяло. По нашим расчетам, побег должны были обнаружить не раньше, чем через десять часов, а нас вытащили из постелей в полночь. После поверки обнаружилось, что отсутствует не один, а сразу пятеро пленных.

Вся полиция страны немедленно была поднята по тревоге, а телетайпы и телеграфы повсюду разнесли новость: «Четыре военнопленных немецких офицера совершили побег из лагеря номер 13 в Суонвике». Чуть позже были сообщены их имена, звания и детальное описание внешности каждого беглеца. Наверное, только сами беглецы не знали о поднятой вокруг них шумихе. Они все еще рассчитывали на преимущество в несколько драгоценных часов и наивно полагали, что до следующего утра они могут не предпринимать особых мер предосторожности, поскольку до утренней поверки их вряд ли хватятся.