Хейнц Шрётер - Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943

На самом же деле в первые двадцать четыре часа после начала наступления танковый корпус так и не появился. Во вторые двадцать четыре часа командующий попытался установить связь с 1-й румынской танковой дивизией, так как без этой связи невозможно немедленно соединить обе дивизии и вывести их в район боевых действий для нанесения ответного удара.

Вместо того чтобы, используя все средства и невзирая ни на что, пробиваться к румынской танковой дивизии, 22-я танковая дивизия действовала медленно и неуверенно.

Именно вследствие этой полной несостоятельности 48-го танкового корпуса могла возникнуть ситуация, которая привела к двустороннему обхвату 3-й румынской армии и, тем самым, к катастрофе, чудовищные размеры и ужасные последствия которой еще и сейчас не поддаются определению. Ввиду последствий этой катастрофы, гибели многих частей, потери большого количества вооружения, последовавшей после окружения 6-й армии, нельзя охарактеризовать просто как грубую халатность поведение, которое когда-либо ставилось в вину какому-либо командиру в ходе данной войны.

Чрезвычайно велики также моральные нагрузки, возникшие в результате для немецкого военного командования.

Я не собираюсь говорить сейчас об обстоятельствах применительно к нашим сухопутным силам, о тех обстоятельствах, которые когда-то привели к битве на Марне и которые спустя двадцать пять лет так и не удалось до конца выяснить в ходе исследований германской военной истории и историографии. Перед лицом ужасных последствий несостоятельности данного генерала я принял решение:

1. Немедленно уволить его из рядов вермахта.

2. На основании окончательного выяснения несостоятельности этого бывшего офицера буду принимать дальнейшие решения, которые необходимы в таких случаях в соответствии с опытом военной истории.

Здесь следует кратко остановиться на дальнейших событиях, связанных с генералом Геймом, чтобы увидеть, что же это были за решения, которые, по словам Гитлера, «необходимы в таких случаях в соответствии с опытом военной истории».

48-й танковый корпус продолжал вести бои, дойдя до Аширского фронта, после чего генерал-лейтенант Гейм был вызван радиограммой в ставку фюрера. Командующий группой армий в Старобельске генерал-полковник фон Вейкс «ничего не знал», командующий сухопутными войсками генерал Цейтцлер «не имел понятия», оба полагали, что это недоразумение. Если говорить точно, то им было известно, что Гитлер был в ярости и что-то намеревался предпринять, но они не знали, какие обвинения он предъявил Гейму и что собирался с ним сделать.

Это недоразумение прояснил генерал-фельдмаршал Кейтель в тот момент, когда он сообщил «как с неба свалившемуся командиру» танкового корпуса о его увольнении из вермахта, понижении в чине и приказал доставить его самолетом в тюрьму вермахта Моабит. Начиная с этого момента никаких новых событий не произошло.

Генерал-лейтенант Гейм находился в одиночном заключении до апреля 1943 года без обвинения, без судебного следствия, без допросов и каких-либо объяснений. Его никто не навещал, и он не получал почты. В конце апреля без какой-либо мотивировки его освободили и перевели в лазарет Целендорф. Спустя три месяца «обвиняемому Гейму» сообщили, что предшествующее «увольнение из вермахта» было заменено на отставку. На этом дело было закончено.

Ровно через год, в августе 1944 года, генерал-лейтенант Гейм вновь был отправлен на фронт, получив должность командира в Булони.

«Решения, необходимые в таких случаях в соответствии с опытом военной истории», были приняты.

На севере и западе царила порядочная неразбериха, поэтому довольно сложно что-либо писать о тех днях.

Совершенно неожиданно стали появляться названия нескольких сотен рот, отрядов и полков, и так же неожиданно одна ситуация сменяла другую, человеческий фактор ослабевал, время диктовало свои условия.

Обстановка до 22 ноября 1942 года

Так было, так есть и так будет: там, где людям, оказавшимся в бедственном положении, создают порядок, они воспрянут духом. Там, где их лишают порядка, они гибнут и увлекают за собой других.

Сначала 76-я пехотная дивизия заняла часть шоссе в северном направлении, затем ураган войны бросил в водоворот событий 178-й и 203-й полки и оттеснил их до северо-восточного угла котла. Остатки 76-й пехотной дивизии располагались между 113-й и 44-й пехотными дивизиями в течение последующих шести недель, но при этом никто не собирался и думать о том, что им досталась спокойная позиция. Несколько слов следует сказать о 2-м батальоне, насчитывавшем в октябре около четырехсот двадцати человек, из которых по состоянию на 19 ноября было потеряно около двухсот. С этим батальоном мы встретимся еще раз 13 января, когда в его рядах останется в живых лишь сто шестьдесят человек, а как с ними распорядилась судьба, можно будет прочесть на нескольких последующих страницах.

Временные обстоятельства объединили 108-й и 103-й мотопехотные полки, а 19 ноября ситуация вынудила их отправиться в сторону Карповки. Когда пехота была уже не в состоянии держать оборону, 53-й артиллерийский полк оставил свои удобные позиции на севере, вступил еще раз в бой под Вертячим, чтобы своими батареями, стоявшими не на возвышенности, обстреливать танки. Тут вновь объявился 79-й мотопехотный полк, но теперь в силу потерь он сократился до батальона. Почти то же самое произошло с 64-м мотопехотным полком. Те, кому в полках удалось избежать боев на прорыв обороны, спасались в котле, казавшемся безопасным. Нападение застало 120-й мотопехотный полк на высоте 111,1, подразделение тяжелой артиллерии 160-го артиллерийского полка сделало свой последний выстрел, 29-й саперный батальон отступил в сторону Цыбенко. Прорыв на севере был также началом выступления 134-го полка, который должен был собраться в районе Калача. В середине сентября об этой части уже ничего не было слышно. Следует также упомянуть «Боевую группу Штрак». И вновь на фоне всех событий возникают новые названия. 3-я мотопехотная дивизия в то время перешла Дон под Вертячим, чтобы занять позиции на высотах 113 и 111 между 16-й танковой и 60-й мотопехотной дивизиями.

19 ноября дивизия отправилась маршем в направлении Дона, чтобы вновь захватить мост через реку, но только в сторону Калача, так как западнее Дмитриевки был получен новый приказ, после которого дивизия карабкалась по холмам старого русского учебного полигона севернее Мариновки.

На юге находилась 279-я пехотная дивизия, задетая северным флангом русского прорыва южнее Сталинграда. Не располагая данными о размерах наступавшей катастрофы, дивизия перешла в контратаку и вновь овладела передним краем своей обороны и обороны 20-й румынской дивизии. Это была одна из дивизий, которым пришлось испытать очень много, но особо выделить одну дивизию означало бы задвинуть на задний план другие.