Хейнц Шрётер - Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943

В 5.45 антенна радиостанции командования излучала волны, по которым передавалась последняя радиограмма:

«Русские стоят перед бункером, мы приступаем к уничтожению».

И радист, посылая эту радиограмму, в конце текста самостоятельно поставил две буквы «cl», что на международном радиоязыке означало: «Это последняя передача данной радиостанции».

Спустя несколько секунд под ударами топора затрещали передатчики и приемники, все кабели и провода превратились в беспорядочную кучу, которую уже невозможно было распутать, а электронные чудо-лампы, с помощью которых в эфире так много говорилось о страданиях и горе, лишились своих огоньков и испустили последний дух.

В 6.00 в Ангербурге была получена радиограмма с открытым текстом:

«6-я армия капитулировала. Надо надеяться, что катастрофа в Сталинграде послужит фюреру поводом для того, чтобы в будущем он больше прислушивался к советам своих генералов».

Никто не знает, кто послал эту радиограмму, но эти слова могла бы сказать вся армия, и они были так же правдивы, как и текст радиограммы, посланной начальником армейской службы связи в 601-й полк связи Верховного командования:

«Если мы не погибнем, у нас останется воля к жизни и желание вновь увидеться со своими родными».

В трофейном автомобиле 4-го армейского корпуса генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс отправлялся в плен, а вслед за ним тянулась длинная вереница людей – остатков разбитой армии.

Стрелки сталинградских роковых часов показывали без одной минуты двенадцать.

31 января начальник армейской службы связи передал документацию по радиосвязи в северный котел, уполномочив тем самым 11-й корпус как оставшуюся от 6-й армии часть взять непосредственно на себя дальнейшую служебную связь с группой армий.

Это было его последнее служебное распоряжение.

На левом фланге северного котла действовали еще части 16-й и 24-й танковых дивизий. Вокруг тракторного завода сгруппировались остатки 76-й пехотной дивизии, 113-й дивизии и еще боеспособные части 60-й мотострелковой дивизии. Фронт 389-й пехотной дивизии был обращен к Волге, и между ее частями и за ними на каждом втором доме (если так можно было назвать оставшиеся развалины) развевался флаг с красным крестом или кусок материи, похожий на него. Горстка пехоты закрепилась в этих развалинах, где еще присутствовали генералы, но они не лежали за пулеметом, как об этом передавало немецкое радио. Солдаты, обосновавшиеся среди руин, считали каждый патрон, прежде чем нажать на спусковой крючок.

Смерть широким фронтом шагала дальше, боевые группы и временные боевые формирования взрывами снарядов были разорваны в клочья или погребены под руинами домов, на улицы и дома обрушивались тонны огня, а поскольку борьбу надо было вести до последнего патрона, то погибли еще четыре тысячи солдат.

Решающий удар наступления был совершен с запада и был направлен в сторону фронта танковой дивизии. Это было в тот день, когда полковник Белов обратился к генералу Ленцки:

– Господин генерал, надо прекращать сопротивление, меня не волнует то, что о нас будут говорить потом, сейчас речь идет о жизни наших солдат.

Но генерал Ленцки не прекратил сопротивление.

– Доложите командиру корпуса, Белов, что я ничем не могу им помочь.

Полковнику фон Белову не пришлось передать эти слова командиру корпуса, так как на следующий день Северного фронта уже не существовало.

Один раз линия переднего края обороны была перемещена назад на четыреста метров, но в пять часов утра фронт 60-й мотострелковой дивизии был прорван, и через полчаса русские танки находились уже в тылу 79-го мотопехотного батальона. В 16-м артиллерийском дивизионе стрельбу вела только одна гаубица, а стрелки-мотоциклисты вели огонь из пехотного оружия до тех пор, пока не кончились патроны. Справа от участка прорыва русских шквал огня обрушился на семьдесят солдат мотострелковой дивизии из Данцига, потом еще раз и еще дважды. После этого обстрела семь солдат прожили немного дольше, чем остальные шестьдесят три, – на целых полчаса. Русским уже не нужно было особо стараться, чтобы обстреливать этот участок в четвертый раз.

Общая обстановка 2 февраля 1943 года

В ночь на 2 февраля оставшиеся в живых офицеры 16-й танковой дивизии собрались на командном пункте в подвале небольшой фабрики. Их было двадцать человек. Небритые, с длинными бородами и грязными повязками, покрытые грязью, одетые в маскировочные костюмы, плащи для водителей или штормовки. Когда вошел генерал, офицеры приложили руку к фуражке.

– Господа, борьба окончена. 6-я армия прекратила свое существование. Мы до конца исполнили свой долг, и я благодарю вас. Теперь в качестве последнего приказа я хотел бы освободить вас от ваших обязанностей. С этого момента каждый сам должен решать, что ему делать. Если кому-либо удастся прорваться к нашей линии фронта, передайте приветы родине.

Он пожал всем руки и поблагодарил еще раз лично каждого. После этого генерал, одетый в маскировочный костюм, направился в сторону тракторного завода, за ним последовал старший лейтенант Брендген.

– Останьтесь, Брендген. Вы должны выполнить мой приказ, даже если он последний.

Брендген приложил руку к фуражке и проводил взглядом генерала, исчезнувшего в руинах.

Среди многих тысяч убитых в маскировочных костюмах вряд ли можно было распознать генерала.

Вскоре после полуночи 11-й корпус получил из ставки фюрера следующую радиограмму:

«Немецкий народ ждет от Вас, что Вы так же выполните свой долг, как и весь личный состав южного котла. Каждый день, каждый час Вашей выдержки способствует созданию нового фронта».

То, что на самом деле происходило во всех трех окруженных группировках, в ставке фюрера не знали, войскам были посланы несколько радиограмм, содержавших высокопарные слова, которые никому не были нужны.

В ставку фюрера была также послана радиограмма из северного котла без подписи командира корпуса:

«Войска удивляются тому, что их командир до сих пор не награжден «дубовыми листьями».

В одиннадцать часов был открыт пулеметный огонь по тракторному заводу. Когда русские танки подошли с востока и севера к заводу и еще раз обстреляли его ураганным огнем, со стороны 24-й танковой дивизии, оставшихся частей 16-й танковой дивизии и 389-й пехотной дивизии ответных выстрелов уже не было: орудия были взорваны, оружие лежало в снегу, патроны все кончились.

В 11.15 северный котел послал последнюю радиограмму непосредственно Верховному командованию: