Алла Дудаева - Миллион Первый

На Первомайке теперь останавливались прохожие и собирались оживленные старики. Некоторые из них еще знали арабский язык и, читая полустертые надписи на чуртах, даже вспоминали людей, лежавших под ними когда-то. Целые надгробия поставили по диагонали, заполнив белыми стройными рядами всю небольшую площадку, между ними посадили шелковистую зеленую травку и выложили белыми плитками проходы, а в центре собрали в большую кучу все обломки чуртов, и из них, как будто из-под земли, выходила огромная белая каменная рука, крепко сжимающая кинжал, клинком устремленный в небо. Напротив — стена со словами-клятвой: «Не забудем, не простим, не оставим». Странное ощущение возникало у каждого, кто прогуливался по белым дорожкам мимо стоящих чуртов. Как будто и в самом деле ожили забытые предки и встали стройными белыми рядами воинов, оберегая нашу общую свободу. Где-то в глубине души тихое благоговение постепенно перерастало в уверенность, что так, видимо, и есть… Ничего не стоила бы эта выточенная из камня рука с кинжалом, если бы рядом с нами не было их душ. На каждое удачное действие тут же рождалось противодействие, активно поощряемое Москвой, и Джохару приходилось буквально продираться через все препоны, оставляя на пути клочки своего сердца. «Я политический бык, — с грустью иногда говорил он, — но главное — пробить дорогу. Каждые пятьдесят лет — высылка или уничтожение чеченского народа, пусть на нашем поколении этот трагический круг наконец замкнется».

В апреле — начале мая 1993 года часть парламента открыто перешла на сторону противников независимости. Председателем парламента они избрали Юсупа Сосланбекова. Этот парламент утвердил Яраги Мамодаева вице-премьером. Получив должность, Яраги тут же создал свои параллельные структуры исполнительной власти под видом комитетов управления отраслями народного хозяйства, в действительности антипрезидентский блок из глав местных администраций. Сразу стали ясны его дальнейшие планы…

Очень долго Джохар раздумывал, что делать с приватизацией. Через полтора года он твердо решил, что она должна коснуться только сферы обслуживания. Лечи Баталов, глава комиссии по инвентаризации, должен был переписать и поставить под контроль все государственное имущество. Но во время ревизии народного хозяйства он «забыл» о многих ценных государственных объектах. Под личным руководством Джохара была проведена вторичная инвентаризация.

В 1993 году Яраги вместе с Лечи Баталовым придет к нам в дом и начнет требовать полной приватизации. За его спиной будут стоять люди, успевшие по минимальной цене купить или дать задаток за какие-либо предприятия, фабрики или хозяйства, еще надеющиеся сломить упорного президента. А Джохар будет спорить и доказывать и уже в который раз убеждать, что нельзя даром отдавать народное достояние. Он так и не распродаст то, что бездушно и легко в России давно ушло «с молотка». Через два часа разъяренный Яраги перейдет на повышенные тона, и тогда побледневший Джохар тихо скажет: «Ты превратил в ад два года моей жизни…» После своей отставки Яраги создал в Москве теневой кабинет чеченских министров, уволенных в свое время Джохаром.

Три раза Джохар менял Кабинет министров, искал новых профессионалов. Пользуясь переходным периодом, почти все пытались разворовать то, что долгие годы создавалось республикой с таким трудом. Только Господин Народ, как любил говорить Джохар, его поддерживал, и те немногие, которые были с ним в начале пути.

6 сентября 1992 года — первая годовщина Дня независимости. Торжественный концерт проходил на стадионе «Динамо» в центре Грозного. До отказа переполненный людьми, он гудел, как большой, полный разноцветных пчел улей. Рядом с Джохаром Дудаевым сидели приглашенные президенты, среди них — гости из Турции вместе с сыном турецкого президента Озала Тургута.

После небольшого парада и вступительной речи начался концерт. В национальных костюмах выплыл женский танцевальный ансамбль «Жовхар» (жемчуг). Розовые шифоновые платья, развевающиеся на длинных косах прозрачные шарфы, осиные талии и потупленные черные взоры — сама нежность, покорность и молодость, как неповторимая ускользающая мечта, зовуще реяла на сцене и уводила, и звала куда-то далеко-далеко. Но вот серебряный вихрь — чеченские юноши в блестящих доспехах с кинжалами и огненными глазами стремительно понеслись на кончиках пальцев в древнем вайнахском танце. Этот ансамбль так и назывался — «Вайнах». Каждый чеченский мальчишка умеет танцевать пламенную лезгинку, а на кончиках пальцев его приучают стоять уже с двухлетнего возраста. Этот танец является главным атрибутом всех ловзар (свадеб).

Больше всего поразил одинокий мужской танец с буркой. Танцора почти не было, из обычной черной бурки выглядывала только голова в каракулевой папахе и виднелись ноги в мягких кожаных ичигах (сапоги без подошвы). Закрывшись буркой, спиной к зрителям, он сделал по сцене три больших круга и растрогал всех присутствующих до слез. Как он это сделал, до сих пор остается для меня загадкой.

Затем выступал музыкальный ансамбль «Зама» (время) под руководством Али Димаева, пишущего музыку и исполняющего песни. Волнами наплывала грустная мелодия, рассказывающая о трагической судьбе маленького народа, о высоких зеленых горах, бурных ручьях, о слезах чеченских матерей. Эта песня посвящалась матерям, но все же самой печальной и самой любимой всегда оставалась чеченская земля.

Певцы и танцоры сменяли друг друга. Всеобщими любимицами были Тамара Дадашева, хрупкая изящная девушка с детским нежным голосом, и строгая, с какой-то мраморной красотой Марьям Ташаева. Тут уже не выдержали зрители, так долго мечтающие принять горячее участие во всем, что происходило перед их восхищенными глазами. Первыми, не вытерпев, на сцену полезли дети и подростки, потом мужчины, одним прыжком заскакивая на сцену, начинали лихо танцевать лезгинку около особенно понравившейся певицы. Даже мирно стоящий возле эстрады толстый милиционер, которому полагалось следить за порядком, тоже пошел выделывать пируэты. Колыхался его большой, круглый живот, туго перетянутый портупеей, плясала на боку кобура, а он упоенно летал по сцене и походил на серый воздушный шарик на тоненьких ножках. Зрелище было так уморительно, что зрители, забыв про певицу, начали смеяться и хлопать только ему. Не выдержав такого позора перед высокими зарубежными гостями, багровый Министр МВД срочно распорядился поймать «летящего в танце» и вывести нарушителя порядка со сцены.

А потом в голубое сияющее небо поднялся наполненный газом огромный, изумрудного цвета воздушный шар с белыми и красными полосами по бокам. Зазвучал гимн Чеченской Республики Ичкерия. Запрокинув головы, мы провожали шар взглядом, и вдруг из его легкой плетеной корзины высунулся помощник президента Мавлен Саламов и начал размахивать большим национальным флагом Ичкерии. Легкий зеленый шелк надулся пузырем, трепетал и переливался и, казалось, вот-вот сорвется с древка под напором летящего воздуха и унесется в голубое небо. «Какой Мавлен молодец! Никто и предположить не мог, что он такой смелый», — только успела подумать я, как… «Эх, перерезать бы сейчас веревку, чтоб он совсем улетел! Тогда бы к Джохару любой смог пройти…» — с сожалением прозвучал у меня сзади, за ухом, чей-то грубый мужской голос.