Алла Дудаева - Миллион Первый

Дорогой Джохар! Я против объявления сейчас газавата России. Ибо нам объявила войну не Россия, а московская великодержавная клика, которая уже три года, а может быть и все последние 10 лет, находится в необъявленной войне со своим собственным русским народом. Поэтому мы должны доказывать внешнему миру: наш враг — не русский народ, наш враг — российский империализм, который готов на любые авантюры против бывших колониальных народов, лишь бы отвлечь внимание от своих внутренних чудовищных нерешенных проблем, чтобы направить его против маленькой Чечении, выставляемой главным врагом великой России. Это печально, это возмутительно, но это факт. Я констатирую: так называемая русская демократия, которая была провозглашена еще Горбачевым, не подняла своего голоса против лжи, провокаций, примитивной, дикой, шовинистической пропаганды официальных средств массовой информации Москвы.

И последнее, что я хочу сказать в адрес лидеров оппозиции. Я лично признаю право существования в нормальном демократическом государстве, каким я считаю Чеченское государство, любой политической демократической оппозиции, которая вооружена альтернативной программой. Но я одновременно убежден, заявляю об этом открыто, что так называемая вооруженная оппозиция в любом государстве признается не оппозицией, а вооруженной бандой. Этими бандами являются сейчас в Чечении три группы: Автурханова, Гантемирова и Лабазанова. У одного два батальона, у другого, кажется, одна рота. Новоявленные группы вооруженной оппозиции объявлены Москвой силой, коорая должна покорить суверенную Чечению. Это возмутительно, это авантюра, это бандитизм.

Вопрос о политической оппозиции можно рассматривать с разных сторон. В оппозиции числятся люди, которые, вероятно, не имеют прямого отношения к вооруженным бандам, а хотят предложить чеченскому народу политическую альтернативу программе независимости чеченского народа, провозглашенной его президентом Джохаром Дудаевым. Я не хочу называть имена этих оппозиционеров, они вам известны. Но я могу сказать следующее. Даже те из них, кто против конструктивной концепции или программы развития будущей Чечении, должны быть допущены к обсуждению этих проблем и самим чеченским народом. Оппозиции, которые не замешаны или не участвовали в кровавых преступлениях против чеченского народа, имеют право участвовать в очередных выборах для создания нового парламента и избрания нового президента. Я допускаю даже возможность участия их в работе правительства Джохара Дудаева. Необходимо отстаивать независимость всеми доступными средствами. Я не скрою, что стою на точке зрения тех, кто признает право каждого народа на независимость, любого народа, великий он или малый, или совсем малюсенький. Чеченцы в горах Кавказа имеют естественное неотъемлемое право отстаивать свою самобытность и свою независимость. Это право признано во всем мире…

Гости подарили Джохару роскошную книгу-тетрадь в кожаном переплете, и он начал вести дневник. Но день проходил за днем, времени у него не хватало даже на сон, и забытый дневник одиноко лежал на тумбочке возле изголовья кровати…

В начале лета 1994 года во время своего очередного поэтического интервью я познакомилась с Тамарой Чагаевой, руководителем Гостелерадио. Эта умнейшая женщина отличалась большой задушевностью, скромностью и простотой в общении и сразу мне понравилась. Через несколько дней после нашего знакомства она позвонила и сказала: «Вы находитесь в гуще событий, у истоков новейшей истории чеченского народа. Как никто другой вы можете отразить реалии происходящих событий. Фиксируйте каждый день». Я начала отказываться, ссылаясь на то, что пишу только стихи. Но она с грустью спросила: «Если не вы, то кто же?» Когда ночью пришел Джохар, я попросила у него кожаную тетрадь-дневник. «Бери! — отмахнулся он. — У меня все равно нет времени этим заниматься». И я принялась писать.

Память человека, к сожалению, устроена так, что он с трудом может вспомнить даже то, что происходило два-три дня назад, а уж события, отделенные месяцами или годами, кроме самых важных, наверное, не воспроизводимы. Надо было с самого начала записывать каждый день, но мне казалось, что самое К страшное уже позади, и теперь ничего, что заслуживало бы серьезного внимания, случиться не может. Как я ошибалась! Жаль, что Джохар успел написать только несколько страниц о себе. В них уместилась вся его жизнь…

Время захлестывается событиями значительными, историческими. Каждый день, а то и часы насыщены, накалены настолько, что стали судьбоносными для всего народа. Достойны удивления стойкость и сила духа, воля, проявляемые взбунтовавшимся малочисленным народом против гигантской империи зла и насилия. (Хронологию событий ведет наиболее объективно и ответственно Леча Яхьяев. Сожалею, что этот талантливый человек отторгнут от меня, хотя вряд ли возможно оторвать его от своего дела, а это главное.) Оценку всему дадут потомки, когда пройдет какое-то время. Моя же задача — назвать имена тех, кто был рядом в этом бурлящем котле, где перемешалось все и вся.

Что касается лично меня, то я готовился к решающей схватке за право на достойную жизнь с тех пор, как себя помню.

Железную хватку власти я почувствовал слишком рано. Судьба осчастливила меня — я оказался бессознательным свидетелем неслыханного злодейства над моим народом в период депортации. На мою долю выпали испытания на выживание — от физического, духовного, нравственного уничтожения в гигантской машине ада, где любой опрометчивый шаг или слово приводили в смертельные клещи. Душевные раны стали моей судьбой. В том числе и из-за того, что отец своим примером оставил мне в наследство кодекс чести, а сам ушел из жизни, когда мне не исполнилось и семи лет. Эта наследственность, к моему несчастью, никак не вписывалась в замыслы воспитания «нового человека» — гомосоветикус. Репрессивная реальность и кодекс чести горца, да еще подкрепленный образами романтических героев, настолько расшатали мое душевное равновесие, что я потерял всякий страх перед смертью. Смерть с раннего детства я стал воспринимать как естественное продолжение рождения. Выбор пути к недоступной для чеченцев профессии тоже был своего рода душевным протестом и вызовом «системе запретов». А уж сколько барьеров пришлось преодолеть на этом пути, насколько он был тяжким, сможет сказать только тот, кто сам шел первопроходцем. Я имею в виду морально-психологическую часть этого пути…

На этих словах обрывался его дневник. Перевернув последнюю заполненную его рукой страницу, на обратной стороне я легкомысленно написала мое последнее стихотворение «Исповедь», посвященное Джохару, совсем не предполагая, что оно сбудется.