Фрэнсис Кинг - Мегатерион

Кроули не стал исключением в плане религиозной эксцентрики, характеризовавшей его знакомых Легитимистов. Он присоединился к «Кельтской Церкви», организации еще более маленькой и даже более загадочной, чем Орден Корпоративного Воссоединения, и какое-то время воспринимал ее эксцентричные выходки и фиглярство достаточно серьезно. Он жил и передвигался, как сам позже признавал, [8] «Откровения» Кроули. (Mandrake Press, 1929), том 1, гл.13 в мистической дымке фей, русалок, волшебства и магии, и когда ему было пожаловано Карлистское рыцарство, провел предыдущую ночь в молитве и медитации перед своим мечом и шпорами.

Темные интеллектуальные сумерки Кельтской Церкви недолго удовлетворяли запросы Кроули. Он начал чувствовать, что за ней — и, конечно, за всеми религиозными группами, имевшими что-то от истины в своих учениях — должна скрываться одна истинная церковь, Тайное Святилище Праведников. Вдохновленный намеками на такое Тайное Святилище, которые он нашел в одной из публикаций оккультного писателя А.Э. Уэйта, Кроули написал ему, спрашивая совета. Ответ Уэйта был характерно неопределенным. Он рекомендовал Кроули читать мистическую литературу, особенно «Облако Над Святилищем», [9] произведение Карла Фон Экартхаузена и ожидать пришествия «Мастера». Кроули последовал совету Уэйта и принялся изучать мистические трактаты. Вскоре он заинтересовался алхимией и ее символизмом, в котором, с типично юношеской самоуверенностью, он быстро начал расценивать себя как эксперта.

Летом 1898 года, когда Кроули совершил восхождение на Зерматт, он отправился в пивную и, желая произвести впечатление, начал демонстрировать свою алхимическую компетентность, продолжительное время рассуждая о предмете. К его удивлению, один из присутствовавших, молодой человек по имени Джулиан Л.Бейкер, как оказалось, знал об алхимии гораздо больше, нежели сам Кроули. «Неужели это был, — спросил себя Кроули, — Мастер, которого я искал»? День или два спустя Кроули набрался храбрости и задал Бейкеру тот же самый вопрос. Бейкер ответил отрицательно, он не был Мастером, но по своему возвращению в Лондон обещал представить Кроули тому, кто им был.

Этим «Мастером» оказался Джордж Сесил Джонс, промышленный химик, живший в Бэйсингстоуке, Хэмпшир, но имевший небольшой офис и аналитическую лабораторию в Лондонском Сити. Кроули произвел впечатление на Джонса, и тот представил его Золотой Заре, действуя как один из ее офицеров на инициации, описанной ранее, и заверил своего протеже, что, несмотря на не особо впечатляющие предписания, данные ему в конце ритуала — Кроули пожаловался, что его «инструкторы» связали его ужасными клятвами секретности и затем доверились Ивритскому алфавиту для их безопасного удержания — он предпринял первый шаг в путешествии, которое сможет привести его в Святилище Праведников.

Впрочем, несмотря на подобные заявления, Золотая Заря не была особенно праведной организацией. Ее действительной функцией была практика того, на что посвященные ссылались как на «средневековые оккультные науки», причем основной упор делался на ритуальную магию, предполагаемое искусство «вызывать изменение, чтобы оно совершилось в соответствии с волей». Удивляться этому не стоит. Последние двадцать лет девятнадцатого века — и особенно заключительное десятилетие — были периодом, когда многие западноевропейские интеллектуалы, и среди них так называемые декаденты, отреагировали на материалистскую убежденность тогдашних ученых и философов интересом к оккультному в целом и к церемониальной магии в частности. Такой интерес был отображен Оскаром Уайльдом, построившим сюжет своего романа «Дориан Грей» на магическом взаимодействии портрета и личности, его изобразившей, Обри Бердслеем, нарисовавшим портрет демона Асмодея и «как он открывает Черное Искусство Неофиту», и Артуром Мэченом, написавшим свою знаменитую новеллу «Великий Бог Пан». И неудивительно, что среди них нашлись те, кто желал продвинуться гораздо дальше художественного творчества, и действительно практиковать магию. Довольно интересно, что одной из таких личностей была жена Оскара Уайльда Констанс, которая, подобно Кроули, прошла инициацию посвящения в Золотую Зарю. [10] Она была посвящена в 1888 году, но ее членство «пришло в состояние временного бездействия и неопределенности» в ноябре 1889-го. В своих «Магах Золотой Зари» (1972) Эллик Хауи предполагает, что Оскар запретил своей жене становиться практикующим магом.

Ассоциация между декадентством и магией возникла во Франции достаточно рано, в 1840-е и 1850-е, когда поэт и писатель Адольф Эскуаро выпустил роман, главный герой которого был магом-гермафродитом, писавшим любовные письма луне, и Альфонс-Луи Констант, под псевдонимом Элифас Леви, написал две книги, [11] «Догма и Ритуал Высшей Магии» и «История Магии» (Париж, 1854-6). в которых в крайне романтизированной форме была представлена магическая традиция, в то же время, рационализированная путем представления трех принципов, согласно Леви, приводящих магию в область науки.

Три принципа Леви были достаточно простыми и вскоре захватили воображение многих европейских оккультистов. Первая из этих теоретических посылок заключалась в том, что материальная вселенная является только частью, и ни в коем случае не наиболее важной, общей реальности — другими словами, есть и другие «проекции» и «плоскости» существования, как и иные типы сознания, помимо физического. Вторая, которую Леви, вероятно, заимствовал у Месмера, хотя не один писатель времен Реннессанса предполагал аналогичное, состояла в том, что человеческая воля есть реальная сила, и что, тренируемая и концентрированная, она, несомненно, способна вызвать паранормальные эффекты. Третья была переформулировкой средневековой теории макрокосма («великого мира», вселенной как единого целого), и микрокосма («маленького мира», которым являлся сам человек). Каждый фактор, представленный в макрокосме, как утверждал Леви, также отображен в самом человеке, и с помощью использования соответствующих магических техник возможно связать эти два мира.

Леви, всегда, скорее, романтический теоретик, нежели практик магии, сделал лишь одну попытку экспериментально проверить свои принципы. Попытка эта прошла не очень удачно — он получил какие-то мрачные удручающие ответы на вопросы, поставленные им перед «другим миром», и, похоже, слегка угорел, отравившись парами древесного угля, воскуряемого в жаровне.

Несмотря на это, довольно просто рассматривать любой магический ритуал в понятиях принципов Леви. Предположим, маг желает достигнуть знания некой загадочной и непостижимой оккультной науки, предмета, традиционно являвшегося одним из атрибутов бога Гермеса (Меркурия). В этом случае его задача состоит в том, чтобы восполнить свои физические герметические (то есть меркуриальные) пустоты черпанием герметических свойств вселенной как единого целого — используя терминологию мага, он должен «призвать бога Гермеса». Он осуществляет эту церемонию, окружая себя вещами, числами и веществами, традиционно ассоциируемыми с Гермесом. Число Гермеса — восемь, так что маг имеет восьмисторонний алтарь, стоящий в восьмиугольнике; его храм освещается восемью светильниками; он ставит восемь плошек курящегося фимиама и ест рыбу и пьет белое вино — пищу и питье, связанные с Гермесом со времен античности. Обставив свою церемонию с соответствующим пиететом, маг использует силу воли, чтобы послать «луч», который протянется до других измерений или проекций и уловит герметические энергии макрокосма, таким образом, предоставляя ему способности, подходящие для обретения знания таинственных наук.