Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

Очнулся, как ото сна, когда разорвался снаряд и немцы пошли в наступление. Из-за обстрела я не попал в штаб полка, а оказался на батарее 76-миллиметровых пушек, которой командовал лейтенант Дуда родом с Украины. Ближе к болоту располагалась батарея 45-миллиметровых пушек, командовал ею лейтенант Орфанов, а с левого фланга стояла батарея 120-миллиметровых орудий.

Эти батареи работали на славу. Каждая из них имела до 5 комплектов снарядов, в течение 29 мая старшина Мальшунин вывез с дивизионного артсклада еще до 10 комплектов снарядов и мин на каждую батарею. Наши пушки стреляли по немцам так, что раскалялись стволы и было невозможно прикоснуться к ним. В течение дня ни одна пушка не смолкала даже на минуту: заряжающие валились с ног, через каждый час подменялись. Но больше наш полк не получил ни одного снаряда, и полковая артиллерия к утру 30 мая замолкла.

Я пришел в штаб ночью, доложил командиру полка майору Анищенко, что его приказ выполнил. Ему было не до меня: нужно во что бы то ни стало удержать оборону, но снарядов нет и доставить их с артсклада Волховского фронта невозможно. Он возмущался, почему 1238-й и 1240-й полки молчат, и дивизионная артиллерия молчит, ведь там в окружении дивизионный артполк. Я сказал, что все эти дни был на той стороне болота и дальнобойной артиллерии не встречал, она, видимо, увезена далеко.

Командир полка в 4 часа ночи доложил обстановку комдиву и просил подкрепления, но получил ответ, что в дивизии нет ни одного подразделения, кроме штабных работников и комендантского взвода, который охраняет штаб. Комполка требовал, чтобы его соединили по телефону со штабом фронта, но этого не случилось. Тогда командир полка направил артиллеристов на левый фланг болота, чтобы укрепить роты и удержать оборону до вечера. Но этих сил было мало. Тогда комполка собрал всех солдат транспортной роты, писарей и направил на укрепление обороны. Ведь два батальона, державшие оборону, почти уничтожены и болото было свободно, ночью немцы могли двигаться, не встречая сопротивления. 30 мая по телефону послышался голос И. Е. Чернышева. Он был отрезан от батальона и полка, но достал где-то телефон, подключился к линии штаба полка и сообщил обстановку. Я лично слышал, как он говорил с начальником штаба полка майором Чайкой. Немного поговорит, а потом постреляет и снова говорит: «Проклятые фрицы не дают нормально по телефону разговаривать». Просил майора Чайку не бросать трубку телефона, ему так веселее воевать. В последнем разговоре Иван Егорович сообщил, что в его взводе осталось двое солдат и он. После этого слышны были в трубке выстрелы и затем — тишина.

30 мая 1942 г. 2-я ударная армия была окончательно отрезана, наш комиссар полка старший политрук Панин не выдержал этого, молча вышел из штаба полка за землянку в кусты, хотел застрелиться, но, видимо, рука дрогнула — тяжело ранил себя в висок. Наш штаб полка без войск был отведен на формирование в п. Плашкино. После укомплектования дивизия была брошена под Синявино.

И. Ф. Казанцев,

бывш. начфин 1236-го сп 372-й сд

Наша первая батарея 461-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона РГК принимала непосредственное участие в Любанской операции от начала до конца.

Перед началом операции наша батарея заняла огневые позиции между совхозом «Красный ударник» и д. Мясной Бор, т. е. там, где входили и делали прорыв 2-я УА и кавалерийский корпус Гусева.

Вначале операция проходила вроде бы успешно, и мы прикрывали войска от нападения с воздуха. Но, когда 2-я УА оказалась в трудном положении, нас перебросили в самую горловину прорыва для отражения наступающей пехоты противника.

От совхоза «Красный ударник» по болотистой местности Мясного Бора была проложена дорога из бревен (настил), около Мясного Бора немцы ее перерезали, и 2-я ударная оказалась в окружении. И вот в самом пекле оказалась наша батарея. Мы отбивали за день по 5–6 атак немецких автоматчиков. Вели огонь зенитными снарядами «на картечь». Это за 30–40 м. Плюс скорострельность орудий — 20 выстрелов в минуту, помноженная на мужество наших сибиряков. И ни разу за все бои в районе нашей батареи немцы не прошли. К великому сожалению, таких батарей тогда, кроме нашей, мне не приходилось видеть.

В апреле, когда положение 2-й УА особенно ухудшилось, на батарее оставили у орудий по 4–5 человек, остальных под руководством политрука старшего лейтенанта Клюева, комиссара-дальневосточника, направили в пехоту. И все они погибли в боях, а кто раненым попал в плен, погиб в лагере. Погиб там и политрук Клюев.

А те, которые остались на батарее, сражались как львы (я без преувеличения это говорю). Особенно поражал всех своим мужеством красноярец, командир орудия сержант Павел Никанорович Горев. Этот человек не знал, что такое страх. Он был моим близким товарищем и побратимом. Он много раз спасал меня от смерти. В самой трудной и сложной обстановке, когда, казалось, уже все, конец, он своим мужеством воодушевлял людей, вел огонь из орудия, ручного пулемета, отбивался гранатами и бутылками с горючей смесью.

Павел Никанорович Горев родился в 1919 г. в Красноярском крае, Ачинском районе, Удачинском сельсовете. Все это я отлично помню, забыл только название поселка. В то время там жили его отец и мать. Я бы мог многое рассказать о нем. Павел Горев погиб позже, будучи уже старшим лейтенантом, награжденным многими орденами. Это был действительно мужественный человек, до самозабвения преданный Родине.

Мужественно сражался с врагом и командир приборного отделения Евгений Константинович Орловский.

В те дни его можно было видеть в самом пекле боя, там, где наиболее трудно. Он организовал отражение наступления танков бутылками с горючей смесью. Когда погиб весь расчет пулеметчиков счетверенной пулеметной установки «максим», он прокрался туда, встал за пулемет и буквально в упор из четырех стволов, как траву, начал косить фашистов. И только благодаря его мужеству и находчивости была в который раз спасена батарея. Очень многие погибли в тех боях. Из 120 человек, призванных вместе со мной из Кузедеевского района Кемеровской области, нас осталось 18 человек. Евгений Константинович дожил до Победы, работал главным инженером по землеустройству в Кемеровском управлении сельского хозяйства.

Многое можно рассказать о наводчике 3-го орудия Иване Федоровиче Сахарове из г. Таштагола. Иван Федорович не только сам геройски воевал, он подавал пример своим товарищам, первым бросался к орудию и своим метким огнем сбивал фашистские штурмовики и пикирующие бомбардировщики, расстреливал в упор вражеские танки и пехоту.

Заряжающий 3-го орудия Иван Никифорович Гришаев, человек богатырской силы, огромного мужества, в самой трудной обстановке оставался спокоен и стоек. Когда от взрыва бомбы загорелись снаряды, Гришаев один, как спичечные коробки, раскидал целый штабель 80-килограммовых ящиков со снарядами и спас их от взрыва.