Ирвинг Стоун - Происхождение

– Похоже, что вы раздобыли превосходного садовника, – заметил Седжвик.

– Не мы. Джозеф сам нашел нас, когда отец был еще только занят постройкой Маунта. Теперь нашим огородом занимается его сын. На рынке мы покупаем совсем немного: приправы, мясо, молоко. Мать не позволяла отцу держать коров, потому что их мычание по ночам казалось ей слишком грустным и она не могла уснуть.

Огород был обнесен кирпичной стеной, вдоль которой шпалерами росли персики, сливы и груши… Профессор и Чарлз шли мимо грядок картофеля, моркови, бобов, репчатого лука и накрытой соломой клубники; сверху все это защищалось от птиц сеткой. Дальше располагались грядки с капустой обычной, цветной и брюссельской (последнюю всегда собирали к рождеству, хотя, как и молодая картошка, она бывала съедобной уже весной, правда лишь на очень короткое время). Оба они с удовольствием осмотрели также грядки с мятой, ревенем и петрушкой.

– Фрукты мы запасаем на зиму, варим сливовое и раа-. ное другое варенье.

Глубокий вздох вырвался из могучей груди Седжвика.

– Да, наше холостяцкое житье в Кембридже, сдается мне, подходит разве что одним аскетам.

Чарлз повернул к дому.

– Сестры уже наверняка спустились. Еще минута – и желтый фаэтон отца покажется на повороте.

Когда они проходили через занимавшую оба крыла дома библиотеку, высокие потолки которой опирались на мраморные колонны, Седжвик ласково касался стоявших на полках в нише любимых книг, на корешках которых значились имена греческих и римских классиков. Остановившись у другой ниши, он увидел произведения Чосера, Мильтона, Поупа, Драйдена, Голдсмита, Вальтера Скотта, Шекспира.

– А здесь собраны современные авторы, – пояснил Чарлз, указывая на последнюю нишу перед входом в зимний сад, примыкавший к библиотеке.

Седжвик поставил обратно томик "Тайн Удольфо", пользовавшийся в те годы популярностью.

– Что, все эти романы можно… читать? – спросил он с видом крайнего недоумения на красивом загорелом лице. – Я так и не прочел ни одного.

– Всякое бывает: встречаются и хорошие, и плохие, и так себе. Заранее трудно определить. Когда кто-нибудь из семьи отправляется в Лондон, его всегда просят привезти книгу поинтересней. Случается, что "плохие" – как раз самые интересные. Нередко мы читаем вечерами вслух, по очереди. Сидеть при этом у камина, когда за окном холод, какой бывает у нас в Шропшире зимой, – что может быть чудесней! У Веджвудов, родственников матери, вслух вообще читают круглый год. Порой мы, правда, как у нас говорят, совершаем "объезды", то есть попросту пропускаем скучные места.

Они вошли в открытые двери оранжереи; воздух, душный и влажный, слегка отдавал запахом болота. Застекленная крыша свободно пропускала солнечный свет и тепло.

Сестры Чарлза тем временем успели привести себя в наилучший вид: ради встречи со знаменитым профессором Адамом Седжвиком они завили волосы щипцами.

Мужчины прошли в дальний конец зимнего сада, где Каролина (ей шел уже тридцать второй год) хозяйничала за чайным столиком. По обеим его сторонам росли папоротники, калы, розовая и красная герань, на деревянных полках стояли растения в горшках, а в небольших короб-КЙХ – терракотовые горшочки с хризантемами, георгинами, белыми фиалками.

– Профессор Седжвик, разрешите представить вам моих сестер. Слева Каролина, посредине – Сюзан, а это – Кэтрин, самая младшая, в доме ее зовут просто Кэтти.

Седжвик поздоровался за руку с каждой, низко поклонился и произнес все принятые в подобных случаях любезности.

Сюзан, темпераментная, стройная, златокудрая красавица, единственная из всех считалась любимицей отца. В семьях Дарвинов и Веджвудов было принято, чтобы девушки выходили замуж годам к тридцати, мужчины же могли жениться гораздо позже. Что касается Сюзан, то Есе думали, что она нарушит эту традицию и найдет себе мужа к двадцати годам – половина всех молодых людей в Шропшире готова была предложить ей свою любовь. Между тем ей исполнилось уже двадцать восемь, но она по-прежнему продолжала поощрять всех своих поклонников… в равной степени. Чарлз относился к ней с нежностью, что не помешало ему как-то заметить:

– Для Сюзан всякий, кто носит пиджак и брюки, при условии, что ему не меньше восьми и не больше восьмидесяти, ее законная добыча.

Улыбаясь Седжвику одной из своих самых обворожительных улыбок, Сюзан протянула ему бокал мадеры.

Двадцатилетняя Кэтти с усмешкой наблюдала за сестрой; По складу характера она больше всех остальных походила на Чарлза. Когда шурин профессора Генсло Леонард Дженинс был у них в Маунте, у него невольно вырвалось:

– Да это же Чарлз Дарвин в юбке!

Взгляд ее был дерзким, одевалась она неизменно в белые платья и белые чулки, носила длинную челку, разделенную пробором. Держалась Кэтти с достоинством и подкупающим спокойствием. Ее общество любили, она была способна на глубокую привязанность, но в сравнении с сестрами – Каролиной, с ее сильной волей и кипучей энергией, и Сюзан, с ее красотой и экспансивностью, – она явно терялась.

Каролина была такого же высокого роста, каким отличались все Веджвуды, но отнюдь не считалась у них красавицей, хотя глаза, цвет кожи и гладкие волосы ее были великолепны. Один кузен из Веджвудов однажды сделал ей комплимент:

– У вас вид настоящей графини.

Ее любили все, кроме Чарлза. После смерти матери, которая умерла, когда Чарлзу исполнилось восемь, Каролина заменила ее. Она держала его в необычайной строгости. Даже сейчас, в двадцать два года, Чарлз с тревогой думал, стоило ей только войти в комнату: "Господи, за что теперь она будет меня ругать".

Он признавал, однако, твердость, пускай и чрезмерную, ее характера. Каролина, к примеру, организовала воскресную школу для самых маленьких из числа детей неимущих во Фрэнкленде, самой бедной части графства, неподалеку от Маунта. Там их – бледных, болезненных, плохо одетых – учили таблице умножения и молитвам. С этими детьми Каролина проводила большую часть своего свободного времени, стараясь раздобыть для них средства не только на книги и пособия, но и на еду, лекарства и теплую одежду. Кроме семьи Дарвинов, ее усилий никто не поддерживал, но она не сдавалась.

Сюзан налила профессору Седжвику еще мадеры. Подняв бокал за здоровье молодых дам, он обернулся к Чарлзу:

– И за нашу успешную охоту за горными породами в предстоящие недели. А вы уверены, что не захотите остаться со мной на более длительный срок?

Чарлз смущенно улыбнулся:

– По правде говоря, я и так думаю, что сошел с ума. Отправляться в геологическую или вообще в какую-нибудь еще научную экспедицию сейчас, когда в Мэр-Холле началась охота!

Седжвик понимающе кивнул головой: