Пауль Леверкюн - Германская военная разведка. Шпионаж, диверсии, контрразведка. 1935-1944

Было отправлено несколько разрозненных самолетов, но сами по себе они не имели военной ценности, и их груз был слишком несущественным, чтобы представлять хоть какую-то практическую ценность для использования иракцами. Восстание быстро погасло. Оно стоило жизни нескольким германским офицерам, и Рашид Али с муфтием бежали в Тегеран. Германия пыталась, через доктора Ранна, получить поддержку повстанцам или, по крайней мере, технику и помощь для германских путей снабжения от французских солдат в Сирии, но в то время франко-германские отношения еще не достигли требуемой степени сердечности.

Тем не менее восстание в Багдаде показало, что эта часть света может представлять интерес для германского Верховного командования, и адмирал Канарис решил усилить деятельность разведки или в Турции, или с баз в этой стране. В посольстве Германии в Анкаре была создана «военная организация» – такое наименование давалось разведывательному центру в нейтральной, оккупированной стране либо в стране, относящейся к франко-британскому союзу, – а вспомогательное отделение было создано в Стамбуле, и сам Канарис в сопровождении Пикенброка, своей правой руки, в начале августа 1941 года нанес визит в Турцию.

Руководство военной организацией первоначально было доверено майору, в дальнейшем подполковнику, Мейер-Зерматту, который до этого был руководителем военной организации в Нидерландах, а сам я был назначен руководить вспомогательным отделением в Стамбуле. Так как Анкара была чисто правительственным и административным центром и поэтому ее очень легко было контролировать, стало очевидным, что большая часть практической работы должна осуществляться из Стамбула.

Я приступил в исполнению своих обязанностей в июле 1941 года. Кроме приказа о создании и налаживании работы подразделения для разведки на Ближнем и Среднем Востоке, я не получил более никаких инструкций. В мое распоряжение было отдано три пустые комнаты, но персонала я не имел никакого. Для начала я купил стол, три стула, шкаф и пишущую машинку. От последней некоторое время не было особой пользы, так как я, к сожалению, никогда не учился печатать, но я надеялся, что вскоре найду кого-нибудь, умеющего делать это, и в любом случае до того момента, как у меня будет что докладывать, должен был пройти какой-то период времени.

Моя первая сотрудница не владела стенографией и печатала одним пальцем, но у нее были некоторые другие исключительные качества. Это была Паула Кох, которая после войны была представлена иллюстрированными журналами любопытной публике как «Мата Хари Второй мировой войны». Аналогия крайне неверная; Мата Хари была легкомысленной молодой парижанкой, в то время как Паула Кох была набожной католичкой, которая во время Первой мировой войны заведовала самым передовым перевязочным пунктом в армии, продвинувшейся под командованием генерала фон Кресса до берегов Суэцкого канала. «Она заслужила достойное место в истории этой войны», – сказал о ней один офицер Генштаба, и не было написано ни одной работы о ходе боев за Суэцкий канал, в которой ее имя хотя бы не упоминалось.

Она выросла в Алеппо. После Первой мировой войны она основала госпиталь в Пернамбуко и еще один в Голландской Ост-Индии, а в первые дни Второй мировой войны она посвятила себя заботе о немцах, интернированных в Сирии. В доме своих родителей в Алеппо она познакомилась со всеми немцами, имеющими хоть какую-то значимость, и была на дружеской ноге с большинством знатных арабских семейств. Посредством ее добрых услуг я установил контакты с арабскими эмигрантами в Стамбуле, самым способным из которых был Муса Хуссейни, племянник и предполагаемый наследник муфтия Иерусалима. Он учился в Лондоне и в самом большом исламском учебном заведении мира – «Эль Азар» в Каире, и нити его дружеских связей тянулись от одного края арабского мира до другого.

Примерно в это же время в Стамбуле появился друг его дяди и собрат по заговору Рашид Али аль-Гайлани. Иметь с ним какие-то отношения для посла было несколько неудобно, поскольку турки резко отрицательно относились к немцам, имеющим какие-либо дела с арабами; все связи с этими «непокорными подданными», как они имели обыкновение называть арабов, они предпочитали держать в своих руках. Поэтому посол был рад оставить мне как помощнику военного атташе и главе отделения абвера поддержание связей с Рашидом Али. Эта связь открыла двери во все арабские страны; когда немного позже принц Египта в изгнании, сделав ставку на нас, связал свою судьбу с нами, Египет также был включен в нашу разведывательную сеть; посредством контактов с проживающими в Стамбуле русскими эмигрантами стало возможным получение определенного объема информации о России. Первым и самым активным из последних был меньшевик, который в 1919 году был членом правительства независимой республики Грузии в Тифлисе и советы которого были бесценными.

Когда в августе 1941 года русские и британцы оккупировали соответственно Северную и Южную Персию, немцы, конечно, были изгнаны из этой страны. Но ни торговля, ни количество паломников не понизились; и поскольку шахи отправлялись в паломничество или в Кербелу, к югу от Багдада, или в Мешхед на восточной окраине Северной Персии, каждый набожный паломник должен был проследовать через всю русскую и через часть британской оккупационной зоны, и это он делал вполне добровольно, особенно если получал небольшое денежное вспомоществование. Но следует признать, он получал деньги только в том случае, если в пути держал свои глаза и уши открытыми.

Все эти националистически настроенные люди, конечно, предварительно должны были пройти тщательное обучение для выполнения функций и обязанностей, необходимых военной разведке. Их собственные интересы были чисто политическими, и так Стамбул очень быстро стал центром политической разведывательной службы. К последней были привлечены также многие из наших турецких друзей. Первоначально турки были озабочены сохранением нейтралитета своей страны. Существовала долгосрочная традиция турецко-германского военного сотрудничества, которая началась в дни Фридриха Великого, и поэтому турки общались с немцами более свободно и открыто, нежели с остальными европейцами; и они становились еще более общительными и откровенными, если считали, что их информация может принести какую-то пользу в контексте демонстрации Германии способов окончить войну политическим соглашением.

Турецкая иностранная служба имеет впечатляющую историю, и даже сегодня все еще очевидно, что когда-то она служила империи, простиравшейся от Персидского залива до ворот Вены. Сообщения турецких миссий в различных столицах стран-союзниц всегда были наиболее интересными. Британцы облегчили работу германской разведки тем, что не всегда обращались с турками с тем уважением, на которое эти гордые люди, по их мнению, имели право. Британская политика по отношению к Турции в течение девятнадцатого столетия основывалась на принципе непосредственной поддержки и зашиты христианских меньшинств от ислама. Именно Гладстон пустил в оборот выражение «Unspeakable Turk» («отвратительный турок») и потребовал его окончательного изгнания из Европы. Турок, однако, будучи гордым человеком, резко реагирует, если считает, что его ставят ниже армянина, еврея или грека. Одним из моих наиболее полезных источников информации был турок, который работал в британской фирме United Kingdom Commercial Corporation (Торговая корпорация Соединенного Королевства), но которого не продвигали по службе, отдавая предпочтение представителям упомянутых меньшинств.