Хэнсон Болдуин - Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

«Для сражения в Арденнах 16 декабря противник направил 19 дивизий, еще около 10 оставалось в резерве, который впоследствии постепенно использовался до 4 января. В общей сложности от 240 000 до 300 000 человек было перекинуто на позицию для удара по самому слабому звену вдоль длинного фронта союзников – от Швейцарии до моря, а по нашим подсчетам, перед наступлением силы противника насчитывали максимум шесть с половиной дивизий! Десятки тысяч солдат были переброшены в этот район, а мы об этом не знали. Кроме того, сотни истребителей были переброшены с баз в Центральной Германии на аэродромы Западной Германии в поддержку сухопутного наступления. И вновь мы знали слишком мало о такой переброске» [41].

Начальник штаба верховного командования вермахта фельдмаршал Вильгельм Кейтель и генерал – полковник Йодль позже совершенно правильно сказали, что сражение в Бельгии было «главным образом неожиданным, в такой степени, что мы считаем его в этой части полностью успешным» [42].

Оценивая то, что произошло с нашей разведкой перед сражением за Бельгию, следует начинать со сложившегося общего мнения об обстановке. Американская армия была настроена на атаку. Это стало одновременно ее силой и ее слабостью. В США слишком мало перед Второй мировой войной обращали внимания в военных училищах на оборону, и все мышление направлялось на атаку, а преобладание наступательной психологии может стать причиной ошибок разведки.

Капитан Уильям Фокс, который во время Бельгийского сражения служил в 5–м корпусе, в переписке с автором этой книги описал состояние умов следующим образом:

«Вся атмосфера в зоне 1–й армии была пропитана некоторым замешательством, так как с начала ноября мы пытались пробиться на равнину Колони и достичь Рейна. Однако психология оставалась атакующей, и кажется, никто серьезно не рассматривал возможность нанесения немцами неожиданного удара. Все, от низших чинов на линии фронта до главных командиров в штабах, были настроены только на атаку. <���…> Никто из нас не видел, что наши солдаты или командиры осознают возможность крупномасштабной немецкой контратаки».

Наряду с настроем на атаку царили апатия и бездействие и, как всегда, попытки в полной степени использовать, когда это возможно, любые небольшие радости, которые могут проявиться в полевых условиях. Это было и на фронте 8–го корпуса, где сильно побитые в Хюртгенском лесу ветераны 28–й и 4–й дивизий пытались восстановить дыхание, а новая 106–я дивизия была брошена на линию фронта.

Это также относится и к штабу 1–й армии в бельгийском городе Спа.

Штабной офицер того времени, который желает сохранить анонимность, пишет: «До того времени мы жили в палатках. Я упоминаю это потому, что нет сомнения в том, что после нашего переезда в здания мы стали чувствовать себя более цивилизованно, и в целом не думаю, что штаб был таким же деятельным в то время, когда люди находились в болотах или в полях. Спа, почти нетронутый город, является одним из крупных европейских курортов, а в зданиях, в которые мы переехали, осталось много роскоши. Мозг штаба – главнокомандующий, начальник штаба, отделы разведки и оперативной и боевой подготовки, а также несколько других разместились в отеле «Британик», находящемся в пяти минутах от главной площади Спа… В 1918 году он был имперским немецким штабом».

Такая обстановка оказывала отрицательное влияние на офицеров разведки, как британских, так и американских.

«Мы были совершенно одурачены», – пишет Роберт Мерриам в «Темном сентябре». – Общая самоуверенность и «соревнование» офицеров разведки в «словесном» разгроме немецкой армии были главным фактором неожиданного наступления немцев [43].

«Психология атаки» и доктрина наступления также оказали влияние на американскую армию: это почти повсюду привело к игнорированию результатов разведки. В теории, но редко в действительности офицеры отделов разведки и оперативной и боевой подготовки были равными и дополняющими друг друга партнерами.

Это происходит и сейчас. Большинство командующих генералов более благоволили офицерам отдела оперативной и боевой подготовки, а не разведки. Их хорошее взаимодействие – редкий случай для штабов.

Генерал Брэдли любил говорить: «Моя разведка говорит мне, что я должен делать; мой отдел тыла говорит мне, что я могу делать, а я говорю моему офицеру отдела оперативной и боевой подготовки, что я хочу делать». В то время командующий 12–й армейской группой принимал решения после подробного доклада офицера разведки и тщательного изучения местности на карте. Но это была общая практика; слишком часто напор и агрессивность американских командиров можно было выразить словами Фаррагута: «Черт с ними, с торпедами; полный вперед!»

Такая отвага заслуживает восхищения, но только если она ведет к победе и, как в случае с Фаррагутом, основана на знании противника. Правильная оценка противника – ключ к успеху на войне. Немецкие и японские армии были, пожалуй, самыми агрессивными, однако непонимание противника, который их разбил, часто являлось результатом презрительного отношения.

В штабе 1–й армии во время сражения в Бельгии такого счастливого взаимодействия между разведкой и оперативным отделом, что является ключом к успеху, не существовало. Полковник Диксон, офицер разведки, был младше по званию офицера отдела оперативной и боевой подготовки, который получил свое звание на более ранней стадии войны на континенте. Во время сражения в Бельгии Диксон резко возражал против сражения в Хюртгенском лесу, а разделение между ним и офицером оперативного отдела было сильнее обычного из – за того, что в штабе в Спа было две столовых для штабистов. Диксон, как полковник, питался в одной, а начальник штаба, офицер отдела разведки и офицер оперативного отдела, а также главы других отделов – в другой.

Такое принижение разведки, о котором говорили генерал Эйзенхауэр и много других американских офицеров, во время сражения в Бельгии еще более осложнялось личными разногласиями. Почти вся официальная история войн, включая нашу собственную, лишь затрагивает эти конфликты между людьми или совсем о них не упоминает, но люди, а не машины делают войну, и взаимоотношения личностей, которые неизбежны в любом коллективе, часто меняют ход военных кампаний.

«В штабе 1–й армии, – пишет офицер штаба, – личности играли большую роль».

Разногласия в нем между разведкой и оперативным отделом и в меньшей степени между разведкой и начальником штаба частично объясняются личными столкновениями. На ежедневных совещаниях некоторым офицерам Диксона казалось, что его разведывательные оценки, иногда оживляемые характерным сленгом (Диксон называл заключенных «клиентами»), не всегда воспринимались слишком серьезно.