Хэнсон Болдуин - Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

А для охотников за славой Терри Аллена и Тедди Рузвельта и их любимой 1–й дивизии Сицилия стала концом эры. Два человека, отважные до безрассудства, человечные и гуманные, добрые и эксцентричные, были очень похожи друг на друга; для их блага и для блага дивизии им пришлось расстаться. При Троине оказалось, что дивизия была измучена, подавлена и жалела себя; каким – то образом она стала чем – то вроде тактической примадонны, находившейся в расстроенных чувствах; почему – то многие ее солдаты считали, что после Северной Африки война для них закончилась и они должны были отправиться по домам; почему – то Сицилия показалась им несправедливостью.

Тем не менее 1–я дивизия хорошо сражалась на Сицилии, особенно в дни, когда шло завоевание береговых позиций; но когда Брэдли с одобрения Паттона 7 августа освободил двух ее любимых генералов после средиземноморского сражения дивизии под Троиной, она оказалась подразделением, измотанным войной, и в изнеможении спускалась по склону вниз.

Это не было концом пути ни для дивизии, ни для ее генералов; под командованием жесткого, сильного, справедливого и честного солдата Хюбнера «Сражающаяся первая» достигнет высот славы на берегу Омахза в Нормандии и при походе в центр Германии. Тедди Рузвельт, переведенный в 4–ю дивизию в качестве помощника командира дивизии, умрет от сердечного приступа, а не от вражеской пули, как он хотел, после того, как, опираясь на трость, выведет своих солдат на берег Юта в Нормандии. А Терри Аллен, отправленный обратно во Францию генералом Джорджем Кэтлеттом Маршаллом для командования новой 104–й дивизией, продемонстрировал свои величайшие возможности руководителя [107].

Но Сицилия стала кампанией, которая подпортила репутацию некоторым, создала и репутацию многим; в Вашингтоне и Лондоне наблюдалось смутное беспокойство относительно результатов кампании.

Потому что для немцев наступил моральный триумф. Несколько их дивизий пережили отступление и поражение итальянских союзников; от 60 000 до 75 000 немецких солдат выстояли против около 500 000 солдат союзнических войск [108], затянули кампанию, которую предполагалось завершить в две недели, до 38 дней и, несмотря на явное превосходство союзнических сил в воздухе и на море, спокойно отошли на материк, совершив, как выразился Морисон, «выдающееся отступление морем… которое можно сравнить с Дюнкерком» [109]. Суша работала на них, это так; но немцы смогли, образно выражаясь, утереть нос союзническим силам. Как говорит Морисон, «немецкая концепция Сицилийской кампании – задерживающие маневры и сохранение «ценного людского материала» – была выполнена целиком, несмотря на превосходство сухопутных, морских и воздушных сил союзников» [110].

Сицилия безусловно была победой союзников – войны не выигрываются эвакуацией, – но не славной победой, которая была бы достигнута «в соответствии с планом».

Попросту говоря, с Германией далеко не было покончено. Сицилия, возможно, стала концом начала, но впереди еще лежала длинная тяжелая дорога. И союзникам следовало еще многому научиться.

Сицилийская кампания не имела определенной цели, и солдаты, которые сражались за Сицилию, и сами союзники страдали от этого.

Говорят, Наполеон как – то сказал: «Дайте мне союзников, чтобы сражаться с ними». Сицилия продемонстрировала смысл этого афоризма. Различные цели союзников поставили Сицилию на первое место. «Что – то нужно было делать». Но что конкретно, кроме завоевания победы на острове, и к чему это все приведет – никогда не было понятно. Черчилль знал, куда он хотел идти – на Балканы [111]; его цель была стратегической в самом широком смысле слова, поскольку имела послевоенную цель: формирование сильного западного влияния в Восточной Европе. Но он не мог убедить своего союзника – Соединенные Штаты, а, как младший партнер, Англия не заказывала музыку.

То, чем завершилась Сицилийская кампания, было так же бесцельно, как и ее начало. Салерно и вторжение в саму Италию не привели к формальной капитуляции страны; к этому привела Сицилия. Маршал Бадольо подписал перемирие 3 сентября, в день, когда 8–я армия Монтгомери начала пересекать Мессинский пролив – за шесть дней до высадки в Салерно. Таким образом, была достигнута главная цель – выбить Италию из войны, но к этому добавилась другая, неясная, – превратить южные итальянские аэродромы вокруг Фоджии в базы для бомбардировщиков союзнических сил в войне против Германии [112]. Эта цель, которая никогда не была важной и, как показали события, имела относительно малое значение при стратегических наступательных бомбардировках, также объясняется неким подспудным стремлением захватить Рим.

Это стало навязчивой идеей. Все дороги вели в Рим, но Рим не вел никуда в стратегическом плане.

Короче говоря, он стал трагедией, а также дорого доставшейся славой в Итальянской кампании, Сицилийской кампании и во всех боевых действиях союзнических сил в области Центрального Средиземноморья. Разногласия между союзниками привели к неопределенности в выборе цели; США и Великобритания нарушили принцип войны и не имели четкой стратегической цели.

Таким образом, союзники делали один за другим шаги в разные стороны: на Сицилию, через итальянский сапог, в Салерно, на аэродромы и в Неаполь, в Анцио и Рим, вверх на каменную спину Апеннинского полуострова и до По к концу войны. Но никогда они не шли по той единственной дороге, которая могла бы в стратегическом плане оправдать этот печальный путь, – через Адриатическое море на Австрийскую равнину и в центр Балкан.

Италия, как говорилось, оправдала себя благодаря давлению, оказанному на немецкие сухопутные силы. Она отвлекла солдат, самолеты, дивизии от русского фронта и от Западной Европы, где еще не прошла высадка в Нормандию [113]. Возможно, что такое суждение вполне разумно, однако в действительности сложно определить, кто кого отвлек. Участие американцев с 227 000 солдатами в Тунисской кампании (в конце декабря 1942 года) возросло к концу 1943 года до 597 000 на всем Средиземноморском театре военных действий и достигло пика в 742 000 человек (в августе 1944 года) в Средиземном море. Еще сотни тысяч солдат направили Англия, Франция, десяток других стран. Италия и средиземноморские экспедиции, не важно, с какой точки зрения их рассматривать, явились дорогим отвлекающим маневром – для союзников даже в большей степени, чем для Германии.

И это была операция, которая стоила союзникам намного больше, чем это должно было быть, поскольку их стратегия на Сицилии и в Италии оказалась не только бесцельной в широком смысле этого слова, но и была лишена перспективы. Будучи слишком осторожной, она не позволила использовать бесценное преимущество союзников – контроль на море.