Георгий Иванов - Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов

Я вот пишу по привычке — «ответьте на это», зная, что практически Вы с давних пор ни на какие вопросы не отвечаете. Не знаю, как и быть. М. б., совесть в Вас наконец заговорит и Вы, перечитав мои прежние письма (если не подтерлись ими и не спустили в урыльник [956]), ответите сразу на все.

Дела мои грустны. И. В. только что вышла из госпиталя (бесплатного — можете представить, что это такое). Давление у меня 29—30. Денег нет. Жара не дает спать.

Прилагаю стишки для сентябрьского дневника [957]. Очень прошу ледерплякс в счет. Очень нужен нам обоим. Стихотворение Од<���оевцевой> послано мною в сыром виде, она просит сказать, что пришлет его трансформированным.

Спасибо за книжку «Н<���ового> Ж<���урнала»>. На мой вкус очаровательно стихотворение Иг. Чиннова [958]. Ну вот жму Вашу руку. Корректуру очень прошу . Дошлю ( к какому крайнему сроку ?) еще стихи.

Ваш Георгий Иванов .

4 сентября 1957

Дорогой друг Георгий Владимирович, получил Ваше письмо, хотел ответить стремительно и ничего, как всегда за последнее время, не вышло. Все мое «охлаждение» — это несусветная замотанность, такая, что когда выпадает свободная минута, я неписьмоспособен. Вам оттуда с лазурных берегов это очень трудно представить, и представлять неинтересно, но это именно так, а никак не иначе. В те блаженные времена, когда я мог предаваться эпистолярному искусству, у меня было совершенно другое распределение дня (у меня тогда было три дня в неделю свободных), а сейчас все круче, и круче, и круче...

Но довольно лирики, перейдем к делам. Отвечаю сначала по последнему письму. Стихи получены, но, увы, сентябрьский номер уже отпечатан, он скоро выйдет (я его должен был страшно гнать). И декабрьский должен выйти тоже вовремя, так что и с ним будет гоньба. Я думаю, было бы хорошо, если бы Вы подписали ч<���то>-н<���ибудь> к этим стихам, чтобы получилось «Из дневника», а то три маловато. [959]Эти стихи, как перепишем, — пришлю Вам — м. б., что-нибудь измените и пр. Кстати, стих Ир. Вл. тоже лежит до декабрьского номера. В этот он уже опоздал. Так что супруги Ивановы блеснут у нас полным блеском в декабре под Рождество. Далее. Жена кое-что нашла для Ир. Вл., но те места, где мы обычно приобретали все это, — закрылись. Но что-то такое она Вам вышлет на днях из деревни (она еще несколько дней там). Ну, вот поверите, пока я пишу эти вот Вам строки — меня уже ЧЕТЫРЕ раза вызывали по телефону, и все спешно, все дела, все сумасшествие тихое... Поэтому предаться эпистолярности никак не могу. — Вот и тут разрыв, вызвали — спешное заказное... Итак, мой друг, дружить с таким бизнесменом, как я, — дело трудное. Я должен сокращаться в этом письме, как только могу, — попробую написать в субботу-воскресенье как-нибудь... Ледерплекы вышлю Вам, это выслала моя секретарша так замечательно, опять ее попрошу (деньги там остались, мне кажется), напишу Вам как и что (с деньгами у нас оч<���ень> туго в Н. Ж.).

Далее, переходя к след<���ующему> предыдущему письму. Во-первых, о Вашей книге. Тут вся вина Ваша исключительно. Если б Вы прислали нам Вашу рукопись — я уверен, книга давно бы была выпущена. Но Вы оригинальный господин, Вы просите, чтобы мы прислали Вам Ваши собственные стихи, переписав их из Н. Ж. и еще откуда-то... Боги мои... что же это такое? Неужто у Вас нет Ваших собственных стихов, какой же Вы бизнесмен?.. Поверьте, что все это оч<���ень> трудно, ибо и секретарша наша вертится как на сковороде — в куче дел. Тут все вертятся, так уж тут все устроено... А Вы, благодушествуя на Лазурном берегу и не представляя себе этой нашей горячей сковороды, — просите — пришлите мне все мои стихи, ну, знаете, мон дье, это черт знает что такое. И пеняйте на себя только и исключительно. Ответьте, можете ли Вы прислать сделанный Вами макет книги или не можете? А там уж увидим. Так что вина вся Ваша «целиком и полностью», как говорил Державин. [960]Далее, Вы просите снять какие-то копии с Почтамтской — милый друг, для меня все это невозможно, утомительно, уморительно и я ничего этого сделать не могу. А пойти в библиотеку и пр. — и того больше. Это все из области немыслимого. И не понимаю, зачем Вам все это, почему Вы вдруг взволновались из-за какой-то репутации. Репутации бывают разные, во-первых (вон у Сухово-Кобылина была чудовищная репутация! [961]), я всегда был того мнения, что на эти «репутации», которые раздает кн. Мар<���ья> Алекс<���евна,> [962]надо плевать с высокого дерева. И Вам надо успокоиться. И поставить жирную точку. Философическую. Вот и все. Да, кстати, вспомнил, м. б., Вы решили, что я хочу дать непременно свою статью о Вас в Ваш стихотворный сборник. Дитя мое, ты нездорова, [963]если это так. Я, маэстро, вообще не люблю музыку, как сказал первый скрипач Тосканини, когда он спросил его, почему он так странно сегодня играл. [964]Я на эту литературу (чтобы не сказать грубого слова, более грубого) плевал всю свою жизнь. И меня такие штучки не интересуют ну ни с какой стороны. Будете просить, умолять, — ну, соглашусь. Не будете — тем лучше. Так что тут я не похож ни на кого из Ваших друзей литераторов. Я люблю жизнь, а литературу предоставляю любить Глебу Струве и Львову-Рогачевскому.

Ну, кончаю, думаю, что ответил на все, но не уверен, но уже надо бежать. Попробую к<���ак>-н<���ибудь> написать ч<���то>- н<���ибудь> более приемлемое с точки зрения эпистолярной литературы 20 века — в субботу, во едину от суббот. Вишняку передал. Он был оч<���ень> доволен и несколько удивлен.

Ауфвидерзеен, херр доктор!

Софочка, телеграфуй!

Цалую ручки Ир. Вл. Искренне Ваш

<���Роман Гуль>

9 сентября 1957. (Обратной почтой).

Beau-Sejour

Нуeres

Var

Дорогой Роман Борисович,

Отвечаю, как видите, «стремительно», не то что Вы. Ваше письмо, кроме моей неизбывной дружеской страсти к Вам, требует по своему содержанию срочного ответа. Вы меня просто поразили: «Книга давно была бы выпущена, если бы...» Что это значит? Вы знаете, как я хочу, чтобы моя книга была Вами издана. Но могу представить Ваши письма: Вы писали так неопределенно и потом так скисло насчет этой возможности, что я стал считать это — законно — несбывшейся надеждой. Опять-таки, дорогой друг, насчет переписки стихов. Опять-таки могу представить Ваши письма в пору, когда о книге говорилось: пришлете на пишмаши все стихи, какие Вам недостает из Нов. Журнала. Для Вашего сведения, эта (моя) пишмашь была Вам послана для писания Вашей прекрасной статьи (за которую вечно благодарен) вместе с печатными сборниками — сборники Вы мне вернули, но пишмашью, естественно, по написании статьи подтерлись. У меня же нет № № Нового Журнала, кроме тех, которые вышли, когда мы уже жили в Hyeres'e. Все, что было в период Монморанси и Парижа — погибло в период нашего переезда сюда — и осталась только пишмашь — которая и была послана Вам для статьи. Как же быть? Мне нужны стихи с 25 № Нов. Журнала до (включая) того «Дневника», в котором было 17 или 18 стихотворений и который пришел еще в Париж. Без Вашей помощи не могу нигде его достать. Но № 25 Вы можете достать за 1 доллар в конторе «Нового Русского Слова»: «Распродажа книг за полцены. Список № 10. Цена 1 доллар». Купите, будьте ангелом, хоть за мой счет и вырвите все 20 стихотворений. Но остальные иначе как Вами просмотренные по и переписанные, я не могу никак достать. Так что если «клейте макет» — реальное предложение, никак не могу обойтись без Вашего содействия в этом случае. Там - т. е. в №№ после 25 (периода, начиная с Вашей рецензии о «Пет. Зимах», приблизительно, есть порядочно «шедевров» моей поэзии и как же без них обойтись. Так что будьте благодетелем, пришлите 20 стих. «за 1 доллар» и пишмашью остальные. Склею и пришлю моментально.