Альберт Шпеер - Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

1) Шпеер считает необходимым подобрать ему достойного преемника на пост министра экономики и промышленности, чтобы сам он мог поступить в полное распоряжение западных союзников. Его опыт может быть временно использован в переходный период…»

Даже после подписания акта о прекращении военных действий немецким солдатам, охранявшим правительство Дёница, разрешалось носить стрелковое оружие.

Во всех массивных дубовых дверях камер были отверстия примерно в шестьдесят пять квадратных сантиметров, предназначенные для наблюдения за заключенными.

Двадцать второго обвиняемого, Вормана, должны были судить заочно, а Роберт Лей совершил самоубийство до начала процесса.

Письмо моей жене от 17 октября 1945 г. 15 декабря 1945 г. я также написал жене: «Мой долг – предстать перед этим трибуналом. Когда речь идет о судьбе немецкого народа, невозможно заботиться о собственной семье». Март 1946 г.: «Я не имею права выторговывать себе снисхождение. Я верю, вы поймете меня, ибо если я забуду о том, что миллионы немцев заставили поверить в фальшивые идеалы, то в конце концов ты и дети будете стыдиться меня». В письме моим родителям от 25 апреля 1946 г.: «Не тешьте себя надеждами, что я стану бороться за себя. Сейчас необходимо принять на себя ответственность и не надеяться на благополучный исход».

В письме жене от 15 декабря 1945 г.: «Если бы я не был министром, то воевал бы простым солдатом, и что тогда? Пять лет войны – долгий срок, и я почти уверен, что перенес бы гораздо больше страданий и моя участь была бы еще ужаснее. Я спокойно приму приговор, если это хоть как-то поможет немецкому народу». В письме от 7 августа 1946 г.: «В подобных ситуациях не следует думать лишь о собственной жизни. Каждого солдата на поле боя ждет смерть, и выбора у него нет».

Тюремный психолог Гилберт в своем «Нюрнбергском дневнике», опубликованном в Нью-Йорке в 1947 г., отметил, что тюремное начальство пошло на этот шаг, дабы помешать Герингу «терроризировать подсудимых».

На процессе я признал свою долю ответственности за использование рабского труда: «Я был благодарен Заукелю за каждого предоставленного мне рабочего. Часто, когда нам не удавалось выполнить программу производства вооружений из-за нехватки рабочей силы, я возлагал вину на него… Разумеется, я знал, что на военных заводах трудились иностранные рабочие, и соглашался с этим… Я ясно давал понять, что одобрял политику Заукеля по использованию подневольного труда иностранным рабочих… Большинство рабочих доставлялось в Германию против их воли, а я никогда не протестовал. Наоборот, до осени 1942 года я пытался мобилизовать для Германии как можно больше рабочих».

Из письма жене в июне 1946 г.: «Самое главное для меня – сказать правду о последнем периоде существования нацистского режима. Немецкий народ должен ее знать». Из письма, датированного серединой августа: «Наилучший для меня способ помочь моему народу – рассказать ему правду о том безумии. Это не пойдет мне на пользу, да я и не ищу никакой выгоды».

Из письма жене в августе 1946 г.: «Большинство подсудимых очень негативно оценили мою деятельность в последний период войны. Я прекрасно представляю, что бы они сделали, если бы узнали об этом тогда. Вряд ли кому-нибудь из нашей семьи удалось бы уцелеть».

Я ответил тогда судьям: «Я не хотел бы углубляться в детали, поскольку они весьма неприятны. Я делаю это лишь по настоянию суда… Я не собираюсь использовать эту фазу своей деятельности в целях защиты».

Как правило, подлинность представленных на процессе документов не оспаривалась ни адвокатами, ни подсудимыми. Если какой-то документ оспаривался, обвинение просто не принимало его в качестве доказательства, за одним исключением – сделанной полковником Хоссбахом записи выступления Гитлера на секретном военном совещании, где фюрер объявил о своих военных целях. Впоследствии в своих мемуарах Хоссбах подтвердил подлинность этого документа.

Почти два десятилетия спустя, на пресс-конференции 20 августа 1963 г., президент Кеннеди сказал: «Оружие, которым мы располагаем… может убивать триста миллионов человек в час» («Нью-Йорк таймс», 1963, 21 августа).

В середине августа я писал родным о своем последнем слове и о том, что меня, скорее всего, ждет: «Я должен быть готов к чему угодно. Трудно сказать, кто получит более суровый приговор… Флекснер настроен пессимистично. Я же считаю, что моя личная судьба – не главное. В своем последнем слове я буду говорить не о себе». В письме от начала сентября 1946 г.: «Вчера я выступил с последним словом. Я еще раз попытался выполнить свой долг, но сомневаюсь, что был правильно понят. Однако я должен пройти этот тернистый путь, даже если никто меня сегодня не понимает».

Моим надеждам не суждено было сбыться. Как отмечает Юджин Дэвидсон в «Суде над немцами» (Нью-Йорк, 1966), уже 17 февраля 1946 г. генерал Клей ввел принудительный труд в американской оккупационной зоне. 28 марта 1947 г. я записал в своем «Нюрнбергском дневнике»: «Использование подневольного труда, безусловно, является международным преступлением. Я признаю справедливость вынесенного мне приговора даже теперь, когда другие государства делают то же, что делали мы. Я убежден, что при обсуждении судьбы немецких военнопленных кто-нибудь вспомнит о законах, касающихся принудительного труда, и их толковании и осуждении Нюрнбергским трибуналом. Была бы дискуссия по этому вопросу в нашей прессе столь же открытой и критичной, если бы несколько месяцев подряд принудительный труд публично не признавался бы преступлением?.. Убежденность в «несправедливости» моего приговора по той причине, что «другие» совершают такую же ошибку, принесла бы мне еще больше несчастья, чем сам приговор. Ибо тогда развеялись бы все надежды на создание цивилизованного мирового сообщества. Несмотря на все ошибки, Нюрнбергский трибунал был шагом в направлении к возрождению цивилизации. И если вынесенный мне приговор – двадцать лет тюремного заключения – поможет немецким военнопленным вернуться домой хотя бы на месяц раньше, значит, все было не зря».

Победители судили поверженных врагов. В этом не осталось никаких сомнений, когда зачитали отрывок из обвинения, предъявленного Дёницу: «Эти приказы [топить вражеские корабли без предупреждения] доказывают, что Дёниц виновен в нарушении [Лондонских] протоколов… Учитывая показания адмирала Нимица о том, что с первого дня вступления в войну Соединенные Штаты вели подводную «войну без правил», в обвинении, предъявленном Дёницу, не учитываются нарушения им международных соглашений по ведению подводной войны». В этом случае технические достижения (использование авиации, более современные навигационные приборы) получили приоритет над юридическими нормами и даже исключили их. В этом один из примеров того, как современная техника создает новые юридические концепции в ущерб принципу гуманизма, – концепция, которая может привести к юридически обоснованному убийству множества людей.