Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

Он ответил, что будет рад принять меня в четверг. Но в это время пленники уже будут на пути в Галлиполи.

– Нет, – твердо ответил я, – мне необходимо говорить с вами сегодня же.

Энвер всячески отказывался, утверждая, что он очень занят и весь его день расписан по минутам.

– Полагаю, вы хотите меня видеть по вопросу об английских и французских гражданах, – сказал он. – Если так, это бесполезно. Мы уже все решили. Полиция получила приказ собрать их сегодня до полуночи и завтра утром отправить.

Я продолжал настаивать на личной встрече, а он с тем же усердием старался от нее увильнуть.

– Поймите же, – сказал он, – у меня нет ни одной свободной минуты. В четыре начинается заседание Совета министров, будут обсуждаться чрезвычайно важные вопросы, и я никак не могу отсутствовать.

Мысль о толпах плачущих женщин в коридорах посольства придала мне смелости, и я решился на беспрецедентный шаг.

– Вы не сможете отказать мне во встрече, – заявил я. – Я приду к вам в кабинет ровно в четыре часа, и, если вы откажетесь меня принять, я войду в зал заседаний Совета министров и буду обсуждать мой вопрос со всем кабинетом. Мне даже интересно проверить, откажется ли турецкий кабинет принять американского посла.

Мне показалось, что я услышал, как Энвер, сидя у телефона, ловит ртом воздух. Вряд ли многим министрам приходилось слышать такие возмутительные заявления.

– Если вы сможете прибыть в Высокую Порту в три тридцать, – сказал он после продолжительной паузы, – я постараюсь с вами встретиться.

По прибытии в Высокую Порту я узнал, что болгарский посол имеет длительную беседу с Энвером. Естественно, я приготовился ждать. Не приходилось сомневаться, что они обсуждают тот же вопрос, который интересует меня. Наконец болгарин вышел, его лицо было напряженным и встревоженным. Очевидно, встреча не принесла ожидаемого результата. Последовавшая беседа между Энвером и мной была, пожалуй, важнейшей из тех, которые мне до сих пор доводилось проводить. Мы обсуждали судьбу иностранцев почти час. Энвер был подчеркнуто вежлив, но непреклонен. Еще до того, как я начал говорить, Энвер сказал мне, что все бесполезно – вопрос решен и закрыт. Но я все же настоял на том, чтобы высказать ему все, что собирался. Я сказал, что обращение турок с противниками всегда производило великолепное впечатление на весь мир.

– Вы шли впереди всех воюющих государств, – продолжил я. – Вы не заключали их в концентрационные лагеря, позволяли спокойно жить и заниматься повседневными делами. Вы поступали так, несмотря на давление со стороны. Вас хотели вынудить поступать иначе. Но почему вы так стремитесь уничтожить это хорошее впечатление, совершив столь чудовищную ошибку?

Энвер снова забубнил о том, что флот союзников обстреливает мирные населенные пункты, убивает мирных женщин и детей.

– Мы предупреждали их через вас, чтобы они прекратили обстрелы, – сказал он, – но они не остановились.

Последнее было неправдой, но у меня не было возможности доказать Энверу, что он не прав. Он высоко оценил мои заслуги и выразил сожаление, что не может последовать моему совету. Я сказал, что, по мнению иностранцев, я отказался от защиты интересов англичан и французов.

– Нас бы это очень устроило, – быстро ответил он. – Единственная неприятность, которую вы нам доставляете, – это то, что постоянно являетесь и беспокоите нас делами англичан и французов.

Я спросил его, давал ли я ему когда-нибудь совет, последовав которому он попал в неприятное положение. Он снисходительно ответил, что еще не совершал ошибок, принимая мои предложения.

– Прекрасно, тогда последуйте моему совету и в этом случае, – сказал я. – Позже вы убедитесь, что это правильно. Предпринимая такой шаг, ваш кабинет делает чудовищную ошибку.

– Но я уже отдал приказы, – сказал Энвер, – и ничего не могу отменить. Если я пойду на это, мой авторитет в армии будет уничтожен. Отдавая приказ, я никогда его не менял. Моя собственная жена попросила, чтобы я освободил слуг от военной службы, и я отказал. Великий визирь ходатайствовал об освобождении своего секретаря, и я не пошел на это, потому что приказ есть приказ. Я никогда не меняю своих приказов и не сделаю этого и в данном случае. Если вы подскажете мне способ сделать так, чтобы и приказ был выполнен, и ваши протеже спасены, я готов выслушать.

Насколько я успел понять, одной из самых заметных черт характера турка является его склонность торговаться и искать компромиссы. Последняя фраза Энвера давала мне возможность сыграть на этом.

– Прекрасно, – сказал я, – полагаю, мне есть что вам сказать. Вы могли бы обеспечить выполнение своего приказа, не высылая из города всех иностранцев. Если вы отправите только некоторых, ваша цель все равно будет достигнута. Приказ будет выполнен, дисциплина останется на прежнем уровне, а эти некоторые явятся таким же сдерживающим средством для союзников, как если бы вы выслали всех.

Мне показалось, что Энвер почти с радостью ухватился за мое предложение, указавшее ему выход из тупиковой ситуации.

– Сколько людей вы советуете мне отправить? – быстро спросил он. В тот момент, когда он задал этот вопрос, я понял, что выиграл.

– Я бы предложил, чтобы вы взяли двадцать англичан и двадцать французов – всего сорок человек.

– Пусть лучше будет пятьдесят.

– Хорошо, – ответил я, – мы не станем спорить из-за десяти человек. Но вы должны пойти на еще одну уступку. Позвольте мне выбрать тех, кто уедет.

Достигнутое нами соглашение ослабило напряжение, и теперь Энвер снова стал улыбающимся и обходительным.

– О нет, господин посол, – ответил он. – Вы удержали меня от ошибки, и теперь я намерен не дать вам сделать неверный шаг. Если вы лично выберете пятьдесят человек, которым предстоит отправиться на полуостров, вы наживете себе пятьдесят врагов. Вы мне слишком дороги, чтобы я пошел на это. И я докажу вам, что являюсь настоящим другом. У вас есть другие предложения?

– Почему бы не взять самых молодых? Они более выносливы.

– Это справедливо, – ответил Энвер. Он сказал, что Бедри, который сейчас как раз находится в здании, будет поручено выбрать «жертвы».

Это заставило меня насторожиться. Я знал, что изменение Энвером формулировки приказа не понравится Бедри, в чьей ненависти к иностранцам я уже неоднократно убеждался, и что глава полиции сделает все возможное, чтобы обойти новый приказ. Поэтому я попросил Энвера послать за Бедри и отдать ему приказ в моем присутствии. Бедри явился, и, как я и предполагал, происшедшие изменения ему совершенно не понравились. Как только он услышал, что ему предстоит отобрать только пятьдесят человек, самых молодых и сильных, он всплеснул руками и нервно заходил взад– вперед по кабинету.