Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

В конце декабря 1913 года Бустани-эфенди – араб-христианин, министр торговли и сельского хозяйства, свободно говорящий по-английски (он был турецким комиссаром на Чикагской мировой ярмарке в 1893 году), – обратился ко мне с вопросом о возможности получения американской ссуды. Бустани спрашивал, не найдутся ли в Америке финансисты, которые смогли бы полностью проконтролировать реорганизацию турецкой финансовой системы. Его просьба была криком отчаяния и глубоко меня тронула. Как я тогда написал в своем дневнике: «Они тщетно пытаются найти деньги». Но я провел в Турции всего лишь шесть месяцев и, очевидно, не обладал достаточной информацией, чтобы решиться что-либо посоветовать американским банкирам на этот счет. Я проинформировал Бустани, что мое мнение не будет иметь большого значения в Соединенных Штатах, если не будет основано на полном и точном знании экономической ситуации в Турции. Через несколько дней ко мне пришел Талаат и предложил совершить путешествие по империи и самостоятельно изучить ситуацию. Он спросил также, не смогу ли я устроить для них небольшой заем. Он сказал, что в турецкой казне денег нет и если бы я сумел найти для них 5 миллионов долларов, то это их вполне устроило бы. Я ответил, что попытаюсь достать для них эту сумму, а также принимаю его предложение и изучу состояние империи, чтобы, возможно, в дальнейшем заинтересовать американских инвесторов. Получив согласие Государственного департамента, я написал своему племяннику и деловому партнеру, мистеру Роберту Э. Саймону, прося разузнать, как отнесутся нью-йоркские банкиры к тому, чтобы дать небольшой временный заем Турции. Расследование мистера Саймона показало, что ссуда Турции не считается в Америке привлекательным вложением денег. Однако мистер Саймон написал, что мистер С.К.Г. Биллингс проявил большой интерес к этой идее и что, если я пожелаю, мистер Биллингс готов прибыть сюда на своей яхте, чтобы обсудить это дело с турецким кабинетом и со мной. Через несколько дней мистер Биллингс отправился в Константинополь.

Новость о скором приезде мистера Биллингса очень быстро распространилась по турецкой столице. А тот факт, что он прибывает на собственной яхте, кажется, многократно усиливал впечатление от этого события. То, что американский миллионер был готов помочь истощенной турецкой казне, и то, что эта поддержка была лишь первым шагом американских капиталистов в реорганизации турецкой финансовой системы, вызвало чрезвычайное волнение в зарубежных посольствах. И действительно, информация распространилась столь быстро, что я даже заподозрил, что турецкий кабинет не прилагает ни малейших усилий к тому, чтобы сохранить этот факт в секрете. Подозрения усилил визит главного раввина Нахума, который сообщил мне, что пришел по просьбе Талаата.

– Ходят слухи, – сказал главный раввин, – что американцы готовы дать заем Турции. Талаат будет вам очень признателен, если вы не станете их опровергать.

Вангенхайм был почти в истерике: идея касательно того, что Америка станет помогать Турции с финансированием, шла вразрез с его планами, поскольку нищета Турции могла помочь Германии захватить власть над ней. Однажды я показал Вангенхайму книгу с гравюрами, на которых были изображены дома мистера Биллингса, картины и лошади. Он выразил огромную заинтересованность, и не только в лошадях, – Вангенхайм был в некотором роде наездником, – а в очевидном доказательстве богатства этого человека. В течение нескольких следующих дней в моем офисе побывало несколько послов и министров, каждый из них хотел взглянуть на эту книгу! Время прибытия мистера Биллингса все приближалось, и Талаат стал тщательно продумывать, как развлечь гостя; он обратился ко мне с вопросом по поводу того, кого пригласить на намечающиеся ужины, обеды и приемы. Вангенхайм, как всегда, был впереди всех. Он не мог прийти на спланированный нами ужин и попросил меня пригласить его на ленч. Таким образом, он встретил мистера Биллингса на несколько часов раньше, чем остальные дипломаты. Мистер Биллингс откровенно сказал ему, что заинтересован в Турции и что, вполне вероятно, даст заем.

Вечером мы устроили званый обед в честь партии мистера Биллингса, присутствовали все важные члены турецкого кабинета. Перед приемом состоялась продолжительная беседа о займе между Талаатом, мистером Биллингсом и мной. Талаат проинформировал нас, что французские банкиры в этот самый день приняли турецкие условия и поэтому в данный конкретный момент нужды в американских деньгах нет. Он был чрезвычайно любезен, признателен мистеру Биллингсу и щедр в выражении благодарности. И действительно, иначе и быть не могло, поскольку приезд мистера Биллингса дал возможность Турции прекратить переговоры с французскими банкирами. В его попытке выразить свою благодарность была одна любопытная деталь. Энвер, второй человек в кабинете, во время приезда мистера Биллингса отмечал свою свадьбу. Об успехах, достигнутых Энвером в турецком мире, свидетельствует тот факт, что, хотя Энвер, как я уже говорил, происходил из простой семьи, его невеста принадлежала к турецкому правящему дому. Турецкие свадьбы являются тщательно продуманными действами, которые длятся по два– три дня. На следующий день после посольского званого приема Талаат устроил обед в Серкль д'Ориент для Биллингса и его сопровождающих, а также настоял на том, чтобы Энвер покинул свадебную церемонию и был на приеме. Таким образом, Энвер пришел на обед, присутствовал во время речей, а затем вернулся на праздник.

Я убежден, что Талаат не считал эпизод с визитом Биллингса закрытым. Когда я оглядываюсь назад, то отчетливо вижу, что он искал способ вызволить из трудностей собственную страну и никогда не забывал о возможности того, что Соединенные Штаты могут оказать помощь в осуществлении этого спасения. Он часто говорил со мной о мистере Биллингсе, и даже после того, как Турция порвала с Францией и Англией и в финансовом вопросе зависела от Германии, он все еще мысленно возвращался к визиту мистера Биллингса. Возможно, он думал о нашей стране как о мирной финансовой гавани, после того как он выполнит свой план вытеснения немцев. Я уверен, что возможность американской помощи заставляла его в дни войны совершать поступки, которые в ином случае он никогда бы не совершил. «Напомните обо мне мистеру Биллингсу», – сказал он незадолго до того, как я покинул Константинополь. Я уверен, что этот визит на яхте, вопреки большому количеству забавных эпизодов, сопровождавших его, спас множество людей от голода и массовых убийств.