Александр Филоник - Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)

Тем не менее, станция Эль-Хататба продолжала оставаться для нас «терра инкогнита». Тогда было принято самое мудрое в тех условиях решение: вернуться чуть назад и ехать прямо по железнодорожным путям. Так, наш «газик», как заправский паровоз, прогромыхал в абсолютной тишине до платформы, и в три часа ночи, наконец-то, постучались в дверь помещения дежурного по станции. Четверть часа ушло на то, чтобы разбудить спящего ну очень крепким сном «ночного начальника» и объяснить ему, кто мы такие и что от него хотим. Когда же до него дошло, о каких «изделиях» идет речь, он тут же окончательно проснулся и уже вразумительно ответил, что никакой информации пока не получал, но, возможно, об этом знают на находящейся в паре километров отсюда товарной станции. На этом с ним расстались, пожелав дальнейших приятных сновидений.

Добравшись затем до товарной станции Эль-Хататба и обнаружив на воротах окружающей ее ограды огромный амбарный замок, наша группа поняла бесплодность своих притязаний, по крайней мере до утра, на получение какой-либо важной для нас информации. Поэтому с чувством честно, хотя и не до конца исполненного долга, даже не заснули, а просто забылись на время: кто, скрючившись поудобнее прямо в машине, а кто, расстелив на египетском песочке не менее египетскую шинельку. Утром, восстав ото сна и позавтракав традиционным «сухим пайком», холодным как весенняя ночь в пустыне, стали ждать начальника товарной станции. К сожалению, он тоже ничего конкретного сообщить не мог. Нам оставалось только возвратиться на свой КП и доложить обстановку на ЦКП ПВО в стольный град Каир. Но «закон подлости» сработал и на этот раз. Буквально через день оттуда сообщили, что наши «изделия» уже стоят на товарной станции Эль-Хататба». И началось…

Почти месяц я был единственным переводчиком в бригаде. Поэтому приходилось до обеда дежурить на КП у планшета боевой обстановки, а потом уезжать на теперь уже хорошо знакомую станцию Эль-Хататба, всю ночь напролет перегружать наши ракеты из эшелона на транспортнозаряжающие машины и уже к 5–6 часам утра доставлять их на базу, чтобы не «светиться» в дневное время суток.

Через неделю, завершив последний рейс и вместе с Л.Д.Тарасовым и В.И.Латышевым доложив о выполнении задания, я пошел в оборудованную на КП «комнату отдыха», ставшую для меня на это время постоянным местом жительства. Не успел упасть на кровать, как завыла сирена оповещения: израильские самолеты в очередной раз вторглись в воздушное пространство Египта. Последнее, что успел услышать: быстрые шаги, голос начальника разведки бригады майора Олега Иосифовича Шевченко: «Михаил, вставай, налет!» и буквально тут же, как всегда по-отечески заботливый тенорок Б.И.Жайворонка: «Подожди. Пускай хоть минут пятнадцать поспит». На этих словах я «провалился».

Так закончились мои первые дни на новом месте службы. Впереди была большая и трудная для всех нас, русских и египтян, совместная боевая работа на командном пункте бригады в Каиро Уэсте и в ударной группировке на Суэцком канале. В эти дни было все. Были сбитые «Фантомы», «Скайхоки», «Миражи». Была радость победы и гордость за наше оружие, за тех, кто его разработал, произвел и прекрасно им овладел. Были споры до хрипоты, кто сбил, и «смакование» деталей успешного боя. Были ошибки и стечения обстоятельств, порой трагические.

Не забыть, как тщетно я пытался обнаружить на планшете заявочных самолетов или узнать у находившихся с нами вместе на КП египетских дежурных расчетов (летчиков, зенитчиков-ракетчиков и зенитчиков-артиллеристов), чей «борт» вдруг «повели» наши планшетисты с курсом прямо на Кайро-Уэст. Кто в боевой обстановке, в оставшиеся до принятия решения и команды «Пуск» считанные минуты мог подумать, не говоря уже о том, чтобы знать, что этот египетский «борт» с нашей базы, уходивший «по маршруту» на Средиземное море, не был оборудован самолетным радиолокационным за-просчиком-ответчиком, сопряженным с имеющейся в бригаде системой опознавания «свой-чужой»… Была, к великому сожалению, испытана и боль утраты от гибели наших боевых товарищей. Война — жестокая штука… Но главная цель была достигнута. В августе 1970 г. Израиль и Египет подписали соглашение о перемирии.

Потом для меня и моих сокурсников был год «передышки» на Родине. А после окончания третьего курса последовало присвоение первичного воинского звания «младший лейтенант» и возвращение в Египет, снова в зону боевых действий, в землянку на Суэцком канале. В это раз, в 1971–1972 годах, я обеспечивал работу по совершенствованию боевой подготовки войск и планированию армейской наступательной операции с форсированием водной преграды в штабе 3-й полевой армии. Это была часть той самой стратегической операции вооруженных сил Египта, которую они осуществили в «октябрьской войне» 1973 г., форсировав Суэцкий канал, преодолев «линию Барлева» и захватив плацдармы на восточном берегу.

Затем, в 1972–1973 годах, пришлось вернуться к старой «специальности» и работать на 333-м предприятии, где проводились ремонт и доработка наших зенитных ракетных комплексов. В августе 1973 г. я убыл домой, а через два месяца, в октябре, с началом боевых действий между арабскими странами и Израилем, опять сидел неделю на казарменном положении, «на чемоданах», вместе со своими боевыми друзьями, ожидая третьей командировки в Каир за последние четыре года. Но в этот раз «стариков» оставили заканчивать весьма затянувшийся курс учебы, а послали молодежь.

В общей сложности период обучения в ВИИЯ составил 7 лет. Такой «феноменальный» результат был достигнут только благодаря личному вмешательству тогдашнего Министра обороны СССР Маршала А.А.Гречко. В январе 1974 г., приехав в институт и узнав о продолжающемся там обучении группы арабистов набора 1967 года, он приказал командованию обеспечить освоение этими «заучившимися донельзя» слушателями программ второго семестра 4-го и всего 5-го курсов за один семестр. Так, летом 1974 г. мы, наконец, стали дипломированными военными переводчиками-референтами и вышли из-под родного крыла нашей «альма-матер» в самостоятельную жизнь.

Мой «внутренний голос» недоуменно спрашивает меня, а стоило ли вообще рассказывать об известной только пишущему и еще некоторым людям о какой-то небольшой железнодорожной станции, пусть даже и в Египте. Не лучше ли было написать о том настоящем, тесном сотрудничестве и взаимодействии, о тех искренних отношениях дружбы, взаимного уважения, боевого братства, которые установились между советскими и египетскими военнослужащими и свидетелем которых был сам автор. Здесь, правда, приходят на память и пережитые, чрезвычайно трудные для наших отношений дни. Так, в июле-августе 1972 года, в соответствии с принятым руководством Египта решении о прекращении миссии советского военного персонала, пришлось обеспечивать эвакуацию сослуживцев домой, а потом в составе небольшой группы военных специалистов оставаться в стране, за которую всего-то два года назад воевал, и читать, слышать в адрес своей Родины такое, что рука, порой, не поднималась писать перевод. Но это уже «большая политика». Да и кто старое помянет…