Владимир Джунковский - Воспоминания.Том 1

Крымский вал был сух, но зато огромные пустыри близ Голицынской и Городской больниц, Хамовники — низкая его часть, огороды близ Новодевичьего — это было сплошное море. Дорогомилово, Пресня представляли собой Венецию.

11 числа, в Страстную пятницу, вода продолжала подниматься, теплая ночь и солнечное утро как будто придали ей силы. На одну треть Москва была покрыта водой. Новый ряд улиц был под водой, где я еще накануне проезжал верхом, проехать уже нельзя было, всюду сновали лодки; протянуты были кое-где канаты, попадались наскоро сколоченные плоты с обывателями, вывозившими свои вещи. Дорогомилово было отрезано от города, и попасть Дорогомиловский народный дом я не мог. Со стороны церкви Благовещения в Ростовском переулке открывался чудный вид. Насколько хватало глаза, весь противоположный берег реки Москвы, все улицы обратились в море сверкающей воды, к Потылихе и Воробьевым горам глаз тонул в безбрежном пространстве бурлившей воды. Только вдали виднелся как бы висящий в воздухе мост окружной дороги. К 6 часам вечера 11 числа вода поднялась на 13 аршин. На Павелецком вокзале вся площадь была залита водой. Последний поезд отошел в 6 часов вечера с большим трудом, колеса не брали рельсов, наконец, подав поезд назад, с разбега удалось поезду двинуться, и он, рассекая воду подобно пароходу, вышел на сухое место. Вода на станции достигала второй ступеньки вагонов.

В это время отовсюду стали поступать сведения — в Дорогомилове вода залила склады сахарного завода, где хранилось 350 тысяч пудов сахару, залило станцию Французского электрического общества, и половина Москвы осталась без света и т. д.

В этот день из уездов ко мне стали поступать сведения, одно донесение за другим, одно тревожнее другого. Из Завидова я получил депешу: "Погибаем от наводнения реки Шоши, спасите". (Шоша — пограничная река с Тверской губернией.) Тотчас я командировал двух чиновников своих, Даксергофа и Андросова, с спасательными принадлежностями и продовольствием. Через час по получении депеши они уже выехали на специальном паровозе до самой реки Шоша. Оказалось, что вода хлынула сразу и затопила деревню Селивестрово. С опасностью для жизни пришлось работать Андросову и Даксергофу, спасая жителей и скот, захваченный в домах ночью быстрым напором воды. Существенную помощь при этом оказал член Клинской уездной земской управы Рогожин, быстро доставивший на место необходимый для устройства плотов лес и принявший участие вместе с чинами полиции в спасении жителей и снабжении их хлебом.

Одновременно я направил один отряд на помощь в Бронницкий и Коломенский уезды, другой в Звенигородский. По окончании работ в деревне Селивестрове я командировал Андросова в Звенигород, а Даксергофа в Коломну. Андросов с звенигородским исправником и приставом Чуфаровским на лодке, а где и пешком, посетили все затопленные выше г. Звенигорода селения.

В 8 часов вечера 11 числа вода стала идти на убыль, такие же сведения я получил и из уездов относительно рек Пахра, Яхрома, Пехорка. Я несколько успокоился, как вдруг 12 числа, в Страстную субботу, я получил тревожное донесение от серпуховского исправника — Ока, до сих пор державшаяся, вдруг поднялась и затопила все прилегающие деревни. В ночь на 12-е вода в Оке близ Серпухова поднялась настолько, что размыла все жилые помещения станции Ока и разрушила их, снесла их, а затем и самую станцию. Начальник станции был унесен водой, спасти его нельзя было. Опасались моста чрез Оку, но вода дошла до самых рельс, не, перейдя их, и мост устоял. Вода поднималась до 10 с половиной сажен. Дом, где жил помощник начальника станции Ивановский, также был снесен. Когда жена его выносила вещи, то вдруг, на глазах всех присутствующих, она провалилась под пол и была унесена водой, попав в бушующий водоворот.

Не успел я получить этих печальных вестей из Серпухова, как новая депеша известила меня о страшном бедствии в Белопесоцкой слободе того же уезда, на линии Павелецкой ж. д., на берегу Оки против г. Кашира. Это было вечером около 6 часов в Страстную субботу. Я решил тотчас выехать, но вспомнив, что приеду туда как раз в Светлое Христово Воскресенье, заказал по телефону Филиппову полтораста куличей и пасох и несколько сот яиц, которые были доставлены мне в вагон на вокзал. Поезд отошел в 11 часов вечера, и к утру 13 апреля я был на полустанке, откуда до слободы было не более одной с половиной версты. Я застал удручающую картину. Вся слобода была в воде, кое-где виднелись крыши домов, а местами одни трубы, только нескольких изб вода коснулась слегка, все пространство до противоположного нагорного берега реки Оки, где виднелся г. Кашира, было покрыто водой. Жители со своим скарбом, который успели спасти, с лошадьми, телегами, скотом расположились на горе близ слободы. По улицам слободы сновали лодки, плоты со стражниками и чинами полиции, спасавшими остатки из домов, которые были не совсем еще залиты. Ужас был на лице крестьян, когда я подъехал; увидя меня, бабы заголосили, а старики стали креститься. Тут же был и священник сельский, успевший спасти часть утвари из залитой водой церкви. Как только подвезли куличи и пасхи и разложили их, был отслужен пасхальный молебен, освящены пасхи и куличи. Крестьяне были взволнованы, многие плакали, ведь они все заготовки к Пасхе оставили в избах, спасли только попавшее им под руки. Оказалось, что река Ока все эти дни не проявляла ничего особенного, и жители стали надеяться, что все обойдется, как вдруг поднялся ветер, какой-то необыкновенный шум, и высокая водяная стена устремилась на слободу и залила ее всю; к счастью, сначала было мало воды, и потому люди успели выбраться и вытащить скот, потом вода стала быстро подыматься, она продолжала подыматься и при мне. Вслед за мной к вечеру прибыл и санитарный отряд, снаряженный на средства М. В. Катковой, первой отозвавшейся на мой призыв о помощи.

Сделав все необходимые распоряжения, я выехал обратно в Москву и на следующий день отправился в г. Коломну и Озеры, где разлив реки Оки достиг колоссальных размеров, но тут уже такого бедствия не было. Предупрежденные жители успели заблаговременно принять все возможные меры для спасения имущества и скота.

В Коломне на слиянии рек Москвы и Оки подъем воды был настолько велик, что пароход, на котором я шел, проходил совершенно свободно по полям, не задевая земли. Были места, где видимый горизонт сливался с водой. И среди этой воды два монастыря, как два неприступных оазиса, отражались в воде. Посетил я и деревню Колонец в Бронницком уезде на обратном пути из Коломны в Москву, где около 150 дворов было в воде.

В г. Москве вода стала убывать с утра Страстной субботы, но крайне медленно, и обыватели Замоскворечья, Дорогомилова и других мест провели весьма тяжелую ночь на Светлое Христово Воскресенье. Многие остались без освещения, без припасов, без возможности двинуться. Из Кремля, откуда открывался вид на все Замоскворечье, в эту ночь вместо обычно расцвеченных разноцветными фонарями и бенгальскими огнями многочисленных церквей взору открывалась картина мертвого города — окруженные водой церкви не открывались. Такого наводнения Москва никогда не видела; последнее было в 1856 г., но и тогда вода была на целую сажень ниже, чем в 1908 г.