Отто Дитрих - Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945

Перед Линцем, городом своей юности, он чувствовал особые обязательства. Он сам набросал новый план города, в который входил новый мост через Дунай, и послал в город собственных архитекторов. Он основал в Линце гигантский металлургический завод Генриха Геринга и лично подарил городу картинную галерею немецких художников-романтиков, включавшую лучшие в мире полотна немецкого художника Шпицвега. Гитлер сказал, что хочет, чтобы эта галерея была уникальной в своем роде, равной любой галерее в большом городе, и местом паломничества всех, кто влюблен в романтическую живопись.

Гитлер смог так щедро покровительствовать немецкому искусству и художникам благодаря «культурному фонду», который по своей инициативе учредил рейхсминистр почты Онезорге. С разрешения Гитлера Онезорге напечатал специальную коллекционную марку с портретом Гитлера. Эту марку можно было купить во всех почтовых отделениях рейха; ее продажа приносила несколько миллионов марок, которые Онезорге каждый год передавал Гитлеру для его собственных нужд.

Своим домом Гитлер выбрал Мюнхен, город, который любил больше всех и считал жемчужиной Германии. Он переехал из Вены в Мюнхен как представитель художественного пролетариата, если можно так сказать, художник, который буквально продавал свои акварели и рисунки на улице. Здесь он вел самостоятельную жизнь одинокого человека; здесь в августе 1914 года приветствовал начало войны, которая сулила удовлетворение его болезненно преувеличенного честолюбия. С войны он вернулся ефрейтором с Железным крестом 1-го класса и в водовороте революции читал патриотические лекции в бараках и демобилизационных лагерях в качестве «офицера-просветителя». Здесь он обнаружил в себе дар оратора и влияние своих слов на людей. Его инстинктивное демоническое желание властвовать над массами в сочетании с искренней гордостью немца и одержимостью расистскими идеями порождало убеждение, будто ему предназначено выполнить великую политическую и национальную миссию.

Его звезда начала восходить в политической атмосфере Мюнхена. Но «националистический» Мюнхен был не только отправным пунктом его баснословной политической карьеры. Город искусства и культуры на Изаре был также землей, где он плотно пустил корни. Здесь его жизнь обрела хоть какую-то стабильность.

В Мюнхене Гитлер чувствовал себя дома. Как только он добирался до двери квартиры на Принцрегентенплац, в которой прожил пятнадцать лет, адъютанты и сопровождающие лица оставляли его на попечение доброй супружеской пары, ведущей его хозяйство, фрау Винтер и ее мужа. Здесь Гитлер уединялся в своих комнатах, по крайней мере на несколько часов в день, и договаривался по телефону о встречах со своими мюнхенскими знакомыми. В Мюнхене он звонил мне в отель и просил принести хотя бы газетные статьи. Приходя к нему, я часто заставал его обедающим в одиночестве, тогда как в других местах он никогда не изменял своей привычке обедать в многочисленном обществе.

Здесь, в Мюнхене, он вел жизнь холостяка, совершенно не нуждавшегося в семье. Например, в сочельник он отпускал всех своих соратников к их семьям, а потом с адъютантом Брюкнером уезжал на автомобиле за город, чтобы сбежать от рождественской суеты, которую очень не любил. Никакие уговоры не могли изменить этой его привычки.

Чтобы все-таки как-то отметить Рождество, возник обычай устраивать рождественский обед от его имени в мюнхенской пивной. Это дневное мероприятие назначалось на 24 декабря, и Гитлер никогда его не пропускал. После обеда он произносил речь, полуполитическую-полутоварищескую. Даже после прихода к власти, когда его дом наполнялся подарками и цветами с поздравлениями, он отказывался ставить у себя рождественскую елку. Однако, что касается подарков, Гитлер был очень внимателен к своим друзьям. Его берлинский управляющий неделями обходил людей, включенных в список Гитлера: его многочисленных политических соратников, обслугу, близких знакомых и многих артистов. Однажды на Рождество во время войны Гитлер подарил каждому человеку из своего списка по пакету кофе, присланного в подарок ближневосточным шахом.

Когда я поселился в Мюнхене в 1931 году, вместе с ним в квартире на Принцрегентенплац жила сестра Гитлера, фрау Раубаль. Позже она несколько лет вела его хозяйство в Оберзальцберге. Тогда же в его доме жила племянница Ангелика, молодая девушка, которую я никогда не встречал. Гитлер ее очень любил, и она почти всегда сопровождала его в театр, кино или кофейню. Выходили ли его чувства к ней за пределы родственных, утверждать не берусь.

Однажды ранним утром осенью 1931 года Гитлер отправился в одну из своих автомобильных поездок. По дороге в Вюрцбург он остановился в Ансбахе: ему пришло телефонное сообщение. Оказалось, вскоре после его отъезда из Мюнхена Ангелика застрелилась. Она взяла револьвер из ящика его ночного столика. Гитлер, как мне рассказывал его шофер, был потрясен этой новостью до глубины души; он тотчас же вернулся и на протяжении всех трех с половиной часов обратного пути не произнес ни слова. Гесс, Грегор Штрассер и другие уже ждали его дома. Вернувшись в Коричневый дом, Штрассер доложил о заявлении Гитлера, что ввиду скандала, вызванного ужасным событием, он должен покинуть пост председателя национал-социалистической партии. Штрассер рассказал, что ему с большим трудом удалось вывести Гитлера из жестокой депрессии. В то время самоубийство объяснили нарушением душевного равновесия Ангелики, вызванного запретом Гитлера вернуться в Вену, где у нее завязались нежные отношения с молодым доктором. Гитлер испросил у австрийского правительства разрешение на въезд на два дня и отправился в Вену на похороны. Позже, бывая в австрийской столице, он никогда не забывал посетить кладбище и положить венок на могилу Ангелики.

Тесный круг его постоянного общения в Мюнхене ограничивался семьей Генриха Гофмана, фотографа, в доме которого Гитлер бывал почти каждый день. Гофман был знаком с Гитлером с самых ранних лет его борьбы и на протяжении почти двух десятилетий обладал монопольным правом фотографировать Гитлера. Искусству фотографии он обучался в Лондоне и до встречи с Гитлером специализировался на фотографиях для сенсационных новостей. Одна из самых знаменитых его фотографий – снимок, сделанный в 1905 году, запечатлевший царя Николая II и кайзера Вильгельма во время охоты в парке Фюрстенбергского дворца в Донауэшингене. До 1923 года нового политического революционера Адольфа Гитлера никто вообще не фотографировал. Защищаясь от преследований политической полиции, Гитлер систематически избегал фотографов. Однажды Гофман подкараулил его и сфотографировал в дверях мюнхенского партийного здания. Спутники Гитлера незамедлительно отобрали у него фотопластинку. Некоторое время спустя Дитрих Эккарт рекомендовал Гофмана Гитлеру, который пообещал фотографу «привилегию первой фотографии». Эту привилегию Гитлер оставил за ним навсегда.