Отто Дитрих - Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945

Многие немцы, голосовавшие в те дни за Гитлера, одобряли не все его идеи и пункты программы. Одни отвергали его антисемитизм; другие считали неразумными его экономические затеи, но соглашались с другими пунктами национальной и социальной политики. Ввиду ситуации в Германии народ принял его программу в целом. Большинство тяготело к национальному сообществу и социалистическому «народному государству», предложенному Гитлером. Гитлер в то время заявлял, что его социалистическое народное государство озабочено внутренним развитием немецкой «народности», под которой он понимал расовую сущность немецкого народа; его не интересует империалистический экспансионизм. Он объявил о стремлении национал-социалистов к миру и ясно дал понять, что пересмотр Версальского договора должен быть достигнут с помощью переговоров.

30 января 1933 года президент фон Гинденбург назначил Гитлера канцлером Германии. Он оказался на новом перекрестке своего жизненного пути. Задолго до этого судьба подала ему недвусмысленный знак – 9 ноября 1923 года в Мюнхене была жестоко подавлена его попытка захватить власть. Гитлер урок усвоил и тотчас же решил впредь применять только легальные методы. После девяти лет борьбы эти методы привели его к цели. В 1933 году Гитлер вступил в новую фазу: он впервые вышел на мировую арену, обладая ответственным положением. Как только национал-социализм пришел к власти, немецкий народ провозгласил заинтересованность жить в согласии со всем миром, чтобы использовать и развивать позитивные, мирные элементы новой идеологии, предложенные ему Гитлером.

В то время я был твердо убежден, что национал-социалистическая Германия сможет жить в согласии с остальным миром. И так бы и было, если бы Гитлер с самого начала придерживался умеренности, сдерживал радикализм и если бы его пропаганда против неарийцев была объективна и выражала интересы других наций. Бесполезные провокационные демонстрации в Нюрнберге и других местах, призыв к терпимости к антисемитским эксцессам, а также тон и содержание «мировой пропаганды» Геббельса, выраженной в его демагогических выступлениях в берлинском Дворце спорта, не способствовали симпатиям иностранных государств к национал-социалистической Германии. Подобное поведение неизбежно предостерегало другие нации даже против положительных сторон национал-социализма. Бестактные оскорбления решительно настраивали весь мир против Германии сразу после 1933 года.

С того самого момента, как Гитлер переехал в здание канцелярии на Вильгельмштрассе и впервые вышел на международную арену, он столкнулся с необходимостью принять внутреннее решение. Я не знаю, понимал ли он это. Вероятно, в глубине души он уже его принял и решил следовать ему, а там будь что будет. Сегодня, когда события пришли к роковой развязке, мы твердо знаем, что в эти первые годы для того, чтобы установить дружеские отношения с миром, Гитлеру следовало повести национал-социалистическую Германию по другому пути. Но в то время я полагал, что в этом ему помешал революционный энтузиазм его последователей. Сегодня я понимаю, что ритм его собственной демонической натуры вел его к крайностям. Он в ярости поднялся против радикальных элементов, как в случае с Ремом [4], только из-за того, что те не склонились перед его волей и поэтому представляли для него опасность.

Когда Гитлер стал канцлером, в его манерах и привычках многое изменилось. Президентский дворец в то время перестраивался, поэтому в доме канцлера временно жил Гинденбург. Гитлер же переехал в квартиру на четвертом этаже здания канцелярии. Стоит отметить, что в эти первые месяцы Гитлер появлялся в своем кабинете ровно в десять часов утра. Позже, когда он стал ложиться спать между тремя и пятью часами утра, все изменилось. Во второй части этой книги я еще расскажу о его личных привычках.

В 1933 году Гитлер всю свою энергию употребил на борьбу с другими партиями и укрепление своей власти. Закон, предоставивший кабинету законодательную власть, и уничтожение остальных партий завершили этот этап. Поджог Рейхстага, который Гитлер использовал как предлог для политических арестов и демонстрации силы, был для него сюрпризом, вопреки тому, что полагали во многих кругах. Он считал его подарком судьбы и мгновенно воспользовался ситуацией, в чем был большим мастером. Весть о поджоге Рейхстага дошла до него поздно вечером. В сопровождении Геббельса он отправился в берлинский офис «Фелькишер беобахтер» и приказал остановить печать. Была выброшена передовица, а он сам составил редакционную статью, в которой требовал быстрых и решительных мер.

Захватив всю полноту власти, Гитлер тотчас же начал выполнять свои обещания в части экономических и социальных реформ. Народ был глубоко заинтересован в этих преобразованиях, тем более что, радикально разделавшись с внутренними оппонентами, Гитлер начал проводить политику служения воле народа. Он неоднократно выражал свою неприязнь к актам мести со стороны СА; в приказе, отданном Рему, он запретил излишества. Бывшим членам оппозиционных партий он открыл двери в национал-социалистическую партию и новое правительство при условии, что они выразят свою лояльность «народному сообществу». Почти всех лидеров этих партий он оставил на свободе.

До позднего лета 1933 года Гитлер подчинялся пожилому президенту, и Гинденбург оказывал на него ограничивающее влияние. Я полагаю, что старый фельдмаршал фон Гинденбург был единственным человеком в карьере Гитлера, с мнением которого он считался. Гинденбург имел на уме что-то определенное, когда обязал Гитлера, прежде чем назначить его канцлером, оставить на посту министра иностранных дел фон Нейрата. Когда Гинденбург навсегда закрыл глаза 2 августа 1934 года, он оставил фон Нейрата как политическое завещание. Действительное завещание, опубликованное фон Папеном после смерти Гинденбурга, с тех пор неоднократно называлось подделкой. Лично я полагаю, что этот слух лишен основания. Никто в окружении Гитлера не произнес ни слова по этому поводу. Я вспоминаю, как сразу же после смерти Гинденбурга пошли разговоры о неких мерах предосторожности, которые следовало принять, чтобы сохранить все посмертные бумаги президента. Но Гинденбург уже доверил свое скрепленное печатью завещание фон Папену. Если учесть отношения фон Папена с Гинденбургом, кажется невероятным, чтобы тот сочинил поддельное завещание или позволил Гитлеру опубликовать подделку.

Сам Гитлер описывал свои отношения с Гинденбургом вначале как холодные и неуверенные, а потом определенно сердечные. В ранние месяцы Гинденбург пользовался почти каждым совещанием, чтобы донести до него собственные желания или жалобы людей, считавших, что партия несправедливо обошлась с ними, и просил его вмешаться. Если Гитлер не мог доказать Гинденбургу необоснованность этих жалоб, он всегда исполнял желания президента. Вскоре в ходе их общения отношение Гинденбурга к Гитлеру настолько изменилось, что он стал рьяно защищать «своего канцлера» от враждебных членов консервативной партии, Гугенберга и Ольденбурга-Янушау. Гитлер с большим почтением относился к пожилому фельдмаршалу Первой мировой войны. Он неоднократно заявлял, что «очень любит «старого господина», который всегда называет его «мой дорогой канцлер».