Фридрих Вильгельм Меллентин - Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945

Немецкая политика была одной из главных причин активизации партизанской борьбы, и за это пришлось расплачиваться нашим солдатам. Множество русских патриотов, возмущенных безжалостным отношением к ним со стороны германской военной администрации, пополнило ряды партизан. Лишь в сентябре 1944 года, когда на земле России не оставалось уже ни одного немецкого солдата, генералу Власову, взятому в плен в феврале 1943 года, разрешили создать Русскую освободительную армию, но было уже поздно.

Политические лидеры Германии упустили данную им судьбой возможность уничтожить русский коммунизм с помощью русских солдат.

В конце марта 1943 года на Восточном фронте наступила оттепель; «генерал Мороз» уступил место еще более искусному в своем деле «генералу Грязи», и активные боевые действия, по сути, прекратились. Все танковые и некоторые пехотные дивизии были отведены с переднего края. Все танковые соединения в районе Харькова были сосредоточены под командованием XLVIII танкового корпуса: 3, 6 и 11-я танковые дивизии, а также гренадерская моторизованная дивизия «Великая Германия». Временное затишье было использовано для боевой учебы войск в соответствии с тщательно разработанными планами.

Обучение начиналось на уровне взводов и рот, постепенно поднимаясь до уровня дивизионных учений; тренировки проводились в условиях, максимально приближенных к боевым, регулярно организовывались стрельбы. Я поставил себе задачу научиться управлять танком «тигр»; мне удалось освоить вождение этой тяжелой машины и научиться стрелять из ее 88-мм орудия. Благодаря этому мощному орудию и очень прочной броне «тигр» до конца войны оставался самым совершенным танком в мире. Он наглядно продемонстрировал, на что способен, в ходе контрнаступления на Харьков. Русский танк «ИС» («Иосиф Сталин». – Пер.) образца 1944 года был весьма грозным противником, но я не думаю, что его можно сравнить с «тигром».

31 марта у нас побывал с инспекцией знаменитый генерал Гудериан; он попал в немилость к Гитлеру после провала планов захвата Москвы в 1941 году, но его блестящими способностями нельзя было долее пренебрегать, и Гитлер назначил его генерал-инспектором бронетанковых войск. Гудериана, в частности, интересовал опыт боевых действий батальона «тигров» дивизии «Великая Германия» в ходе недавнего наступления. Граф Штрахвиц, самый отважный командир танкового полка, сообщил ему много ценных подробностей о новом танке. В результате этого визита Гудериан приказал ускорить выпуск «тигров» и «пантер» [180].

Все наши мысли были сосредоточены на следующей кампании, на которую не могла не оказать влияния стратегическая обстановка в целом. К весне 1943 года военное положение Германии сильно ухудшилось. Что касается ситуации в России, то наше моральное удовлетворение от последней победы Манштейна не могло заслонить собой тот факт, что баланс сил изменился и мы стоим лицом к лицу с безжалостным противником, обладающим неисчислимыми и, судя по всему, неиссякаемыми ресурсами. Надежда на быструю войну в России растаяла осенью и зимой 1942 года. Лучшее, на что мы могли надеяться, была бы патовая ситуация, но даже подобная перспектива омрачилась неудачами на других театрах военных действий. Флоты стран коалиции научились сражаться с нашими подводными лодками, в Тунисе нам грозил новый Сталинград, англо-американские стратегические бомбардировки стали смертельной опасностью для населения и промышленности рейха. Япония увязла в войне на Тихом океане, а положение Италии было и вовсе отчаянным.

Крупные германские силы были теперь постоянно сосредоточены в Италии и Западной Европе, чтобы своевременно дать отпор потенциальному или уже действительному вторжению. В частности, значительная часть наших самолетов была оттянута из России для борьбы со все усиливающимися бомбардировками союзников. Авиация русских крепла с угрожающей быстротой; помощь, оказываемая англо-американцами, приносила свои плоды, и самолеты русских во все возрастающем количестве появлялись над полями сражений. К счастью, их эффективность не шла ни в какое сравнение с их количеством, и мы еще могли создавать превосходство в воздухе на отдельных участках фронта и на весьма ограниченный период. Но было совершенно ясно, что одно из наших самых важных преимуществ сходит на нет.

Карта 39. Операция «Цитадель)

В подобных условиях перед германским Верховным командованием встала дилемма: перейти на Востоке к исключительно оборонительной тактике или попытаться осуществить ограниченное по масштабам наступление, чтобы нанести урон русской наступательной мощи. Вскоре в обсуждение этой проблемы на весьма высоком уровне оказался втянутым и я. В начале апреля я отправился в краткосрочный отпуск и получил приказ прибыть к генералу Цейтцлеру, начальнику Генерального штаба сухопутных сил. Ставка Генерального штаба находилась в тот период в крепости Лётцен, в районе Мазурских озер Восточной Пруссии – в местности, заставляющей вспомнить о великих победах Гинденбурга 1914 года. Я доложил Цейтцлеру о роли XLVIII танкового корпуса в последних боях и узнал, что он готовит крупную наступательную операцию, в которой нам предстояло играть значительную роль.

Правда, принимая во внимание потери предыдущих лет, не поднимался вопрос о решающем наступлении. Цейтцлер ставил перед собой достаточно ограниченную задачу; он хотел ликвидировать большой выступ русского фронта, включающий Курск и вклинивавшийся в глубину нашей обороны на 75 миль. Успешное наступление в этом районе могло привести к уничтожению нескольких советских дивизий и значительно ослабить наступательную мощь Красной армии. Входившему в состав 4-й армии XLVIII танковому корпусу предстояло стать острием удара на русских с юга. Я мог только приветствовать такое решение, поскольку наши закаленные и приобретшие опыт в боях танковые дивизии понесли лишь незначительные потери в ходе недавнего наступления на Харьков и были готовы принять участие в новом сражении, как только состояние дорог позволит нам это. Кроме того, на данный момент русская оборона вокруг Курска была не в состоянии противостоять решительной атаке.

Затем Цейтцлер сообщил мне, что Гитлер настаивает на достижении более значительного результата и хочет отложить наступление до прибытия бригады танков типа «пантеры». Эти слова я выслушал с нехорошим предчувствием и доложил, что, согласно последним донесениям разведки, русские еще только приходят в себя от наших последних ударов, а потери, понесенные ими в ходе быстрого и тяжелого отступления от Харькова, еще не восполнены, поэтому промедление в один-два месяца может чрезвычайно осложнить решение стоящей перед нами задачи.