Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Надо полагать, Йодль даже не упомянул Гитлеру о комментариях своего штаба по поводу предложения главнокомандующего на Западе, хотя они полностью совпадали с теми взглядами, которые он сам выразил несколько недель назад в разговоре с Дёницем. Точно так же не было принято во внимание и альтернативное решение, к которому штаб вернулся еще раз. Оно состояло в том, что необходимо сделать последнюю попытку сохранить Нормандию, «используя все имеющиеся силы и смирившись с неизбежными рискованными последствиями». Мы попали в ситуацию, в которой с военной точки зрения явно не было никаких шансов на успех, и мы продолжали, используя полумеры и неадекватные средства, нести тяжелые потери и непрерывно отступать, чтобы поддерживать видимость обороны, которая фактически дошла до точки развала.

Проведя несколько месяцев в Берхтесгадене, 9 июля ставка возвратилась в «Вольфшанце» раньше чем предполагалось. Сотни рабочих трудились посменно, превращая неосновательные прежде долговременные огневые сооружения в зоне 1 в гигантские бетонные форты. Царившие там шум и суета положили конец порядку и спокойствию, которые мы столь ревностно охраняли. Но Гитлер настоял на переезде именно в этот момент, так как из-за краха группы армий «Центр» со всеми вытекающими отсюда последствиями для соседних фронтов он почувствовал, что должен быть ближе, чтобы иметь возможность постоянно оказывать личное влияние на командующих на Востоке. Все это было тем более удивительно, что за те месяцы, что мы находились в Берхтесгадене, он только и делал, что постоянно заставлял командующих группами армий проделывать долгие путешествия туда и время от времени встречаться с отдельными старшими офицерами ОКХ, бывшего его штабом на Восточном театре войны. Генеральный штаб сухопутных войск в целом оставался, как всегда, в Ангенбурге. Вдобавок начальник Генштаба, генерал-полковник Цейцлер, был какое-то время болен и уже не выполнял свои обязанности [267].

Возвращение на полевые квартиры в Восточную Пруссию означало, что мы в кои-то веки – как и в такой же период 1941-го – оказались непривычно близко к фронту. Однако три года назад, когда армия стремительно двигалась на восток, это ощущение быстро исчезло. Теперь задача состояла в том, чтобы собрать на границах Восточной Пруссии и привести в порядок остатки разгромленных дивизий и бесконечные колонны беженцев, двигавшихся сплошным потоком в обратную сторону. Работа штаба оперативного руководства ОКВ начала теперь вращаться в основном вокруг защиты границ рейха, чего никогда не случалось прежде в ходе этой войны. Самой неотложной задачей было издать основополагающие приказы о строительстве «восточнопрусского оборонительного рубежа». Вообще говоря, ресурсы для этого имелись в наличии только в Восточной Пруссии, включая мужчин не годных к военной службе. Надо было договариваться о разделении ответственности с партийными и государственными властями на тот момент, когда боевые действия перекинутся на территорию рейха. Армия резерва сухопутных сил вместе с аналогичными структурами флота, авиации и СС должны были подготовиться к срочной ревизии всех подразделений, учебных заведений и других учреждений, из которых можно было сформировать хоть какие-то строевые части. Все эти инструкции рождались вследствие угрозы Восточной Пруссии, но их принципы вскоре пошли в ход и в отношении других приграничных районов и даже соседних областей, таких, как южный Тироль и Фриули, которые Гитлер по-прежнему намеревался включить в состав Великого германского рейха. Для строительства оборонительных позиций гаулейтеров повсюду назначили «прорабами», так как в соответствии с партийной доктриной они отвечали за «руководство людьми» и потому за набор рекрутов из всех слоев населения. Местные штабы вермахта не выполняли никакой иной функции, кроме как функцию специалистов-консультантов. Звучало множество протестов против оскорбительных распоряжений Гитлера, которые шли вразрез всем военным требованиям, но они оставались незамеченными. Настал период, когда партия со своими гаулейтерами, давно выступавшими в качестве «имперских комиссаров по обороне», начала присваивать себе все большую ответственность по защите рейха.

17 июля до ставки дошли вести о том, что в Нормандии, спасаясь от огня вражеского штурмовика, получил тяжелое ранение фельдмаршал Роммель. Он ушел со сцены Западного театра войны, а преемник назначен не был. Фельдмаршал фон Клюге в дополнение к своим обязанностям главнокомандующего войсками вермахта на западе взял на себя и командование группой армий «Б». Покинув штаб главнокомандующего в Сен-Жермен, он перебрался на бывшую штаб-квартиру Роммеля в замок Ла-Рош-Гийон в низовьях Сены. В результате генерал-лейтенант Шпейдель, начальник штаба группы армий «Б», стал у него начальником оперативного штаба в Нормандии.

20 июля во время совещания у фюрера взорвалась бомба. Для меня произошедшее показалось просто карой за все те провалы и ужасы, которые пережили солдаты и командиры вермахта с момента начала вторжения. Через мгновение картографический кабинет являл собой картину разрушения и панического бегства. Только что перед глазами был круг людей и вещей, который являлся фокусом мировых событий. В следующий момент не было ничего, кроме стонов раненых, едкого запаха гари и обуглившихся обрывков карт и документов, развевавшихся на ветру. Пошатываясь, я добрался до окна и выпрыгнул в него. Когда в голове прояснилось, сразу подумал о коллегах. Больше всего в помощи нуждался полковник Брандт, штабной офицер, которого все очень ценили и который в свое время был знаменитым наездником. У него была раздроблена нога, и он тщетно пытался дотянуться до окна, чтобы выбраться из ада. Большинство из нас собрались снаружи перед бараком, мы стояли бледные и потрясенные. Те, у кого не было видимых ран, оказывали помощь своим товарищам, пока не приехали санитарные машины. Однако задолго до этого тот человек, который на самом деле и являлся мишенью для этого удара, уже дошел до своего барака, поддерживаемый Кейтелем и явно невредимый, если не считать разорванных сверху донизу темных брюк под серым полевым кителем [268].

Чтобы попробовать спасти ценные документы, я вернулся в картографический кабинет, на этот раз под подозрительным взглядом охранников СС, которые предупредили меня вслед, что может произойти еще один взрыв. Когда я добрался до кабинета, голова моя поплыла, в ушах появился громкий шум и я потерял сознание. Мои шофер и денщик, которые даже в этой ставке не потеряли преданность, характерную для немецкого солдата, были уже там и вытащили меня с «места происшествия», пройдя сквозь дорожные заграждения, двойную охрану, КПП и подозрительные допросы.