Николай Крылов - Сталинградский рубеж

Правда, севернее Сталинграда танки и моторизованные части противника оторвались от следовавших за ними пехотных дивизий, и в пробитом гитлеровцами коридоре к Волге - до восьми километров шириной - не было еще сплошной линии фронта. Мы еще очень надеялись, что закрепиться тут врагу не удастся.

Ставка требовала отрезать от Дона и уничтожить прорвавшиеся к Волге неприятельские силы. Для этого под руководством А. М. Василевского, вновь находившегося в Сталинграде, принимались срочные меры. Была образована и немедленно развернула активные действия с внешней, северной стороны коридора ударная группа войск во главе с заместителем командующего фронтом генерал-майором К. А. Коваленко. Ей ставилась задача - во взаимодействии с нашей армией восстановить положенно вплоть до Дона. Одновременно два танковых корпуса из фронтового резерва (вошедшие затем в 62-ю армию) под командованием начальника автобронетанковых войск Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева должны были нанести удар по неприятельскому коридору с юга, из района пригородного селения Орловка.

В группу Коваленко вошли также, став ее авангардом, 35-я гвардейская стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада, которые двое суток назад были включены в нашу армию и сразу же оказались отрезанными от нас. Но они все-таки к нам пробились! В ночь на 24 августа мы с капитаном Велькиным из оперативного отдела встретили гвардейцев 35-й стрелковой дивизии в степи у речки Россошка. Поддерживаемая танкистами, дивизия с боем вышла на тот участок среднего обвода, куда мы рассчитывали какие-нибудь сутки тому назад вывести ее без всяких осложнений.

Прибыла дивизия "налегке": без артиллерии, которой не имела (кроме полковой), и без своих тылов, оставшихся за коридором. И это было понятно: наша дивизия пробивалась с севера на юг, а немцы в том же месте - с запада на восток, и каждый стремился задержать другого.

Та ночь показала, что отрезать от остальной армии Паулюса ее войска, оказавшиеся у Волги, труднее, чем представлялось вначале. Противник, не имея сплошного фронта, проявлял большую мобильность, быстро выдвигал на выгодные позиции артиллерию. Поэтому основные силы группы Коваленко до нас дойти не смогли. С нашей стороны содействовать им в перекрытии коридора и перехвате подкреплений, которые немцы проталкивали по нему к Волге, кроме 35-й гвардейской могли бы только два полка дивизии Казарцева. Однако за истекшие сутки она перестала быть той силой, какой ее еще считали в штабе фронта. Но об этом - немного позже.

С комдивом 35-й гвардии генерал-майором Василием Андреевичем Глазковым мне хотелось, конечно, познакомиться поближе. Однако времени на это не было, и говорили мы только о состоянии дивизии, о ближайшей боевой задаче. Кто думал, что наша короткая первая встреча станет и последней!..

Генерал Глазков доложил мне показания захваченного той же ночью пленного - насколько помню, из 76-й пехотной дивизии. Он заявил, что есть приказ взять Сталинград 25 августа.

Опять, значит, нацелились на двадцать пятое - не июля, так августа... Между первым, сорвавшимся сроком и новым прошел целый месяц. Это говорило само за себя. Но и новый срок тоже срывался. Он перестал быть реальным уже потому, что ни прорыв фашистских танков к окраине Сталинграда, ни неистовые бомбежки не вызвали смятения и паники, на которые наверняка делал ставку враг, рассчитывая за двое суток овладеть городом.

Однако если такой приказ действительно существовал, следовало ожидать, что гитлеровцы, пытаясь его выполнить, будут сегодня и завтра нажимать как только смогут. Показания пленного я немедленно переправил на армейский КП, откуда они должны были быстро дойти до командования фронта.

Глазков успел познакомить меня со своим заместителем полковником В. П. Дубянским, недавним начальником штаба воздушно-десантного корпуса, на основе которого формировалась эта дивизия. Дубянский был значительно старше комдива, он участвовал" - это, впрочем, я узнал уже после - и в гражданской войне, и в первой мировой.

А бойцы 35-й гвардейской навсегда запомнились мне такими, какими увидел их той ночью. Даже покрытые степной пылью, только что вышедшие из боя, они выглядели щеголевато. На оставленных им голубых петлицах поблескивали серебристые "птички", на поясных ремнях - десантные ножи со светлыми рукоятками. У каждого - значок парашютиста...

Их готовили к борьбе в тылу врага, к ближнему бою в самых необычных и неожиданных условиях, к большой самостоятельности, к дерзким действиям мелкими группами и в одиночку. И все это понадобилось, все пригодилось потом в Сталинграде!

Такими вот удальцами командовал и гвардии старший лейтенант Рубен Ибаррури - сын Долорес Ибаррури. В 35-й дивизии он был командиром пулеметной роты учебного батальона, действовавшего в качестве передового отряда. Под хутором Власовка южнее станции Котлубань этому подразделению пришлось принять на себя яростный натиск врага. Курсанты выстояли, отбив не одну атаку и уложив немало гитлеровцев. Старший лейтенант Ибаррури заменил в бою погибшего комбата, а затем сам был тяжело ранен. Его доставили в госпиталь, но рана оказалась смертельной...

Об этом, как, впрочем, и о том, что Рубен Ибаррури сражался, хоть и недолго, в рядах 62-й армии, я узнал не в ту же ночь, а позже, когда мне было поручено выяснить обстоятельства гибели сына Пассионарии.

Убедившись, что генерал Глазков уяснил свою новую задачу - наступать вместе с танковой бригадой в направлении Вертячего (мыслилось, что с помощью группы Коваленко армия вернет прежние позиции на внешнем обводе), я поспешил к Казарцеву. После вчерашних событий положение его полков было неясным, связь со штабом дивизии отсутствовала. Найти его помог капитан Велькин, отлично знавший местность и обладавший, как выяснилось, прекрасной интуицией.

Рано утром 24 августа мы обнаружили временный КП 87-й стрелковой дивизии, развернутый в районе хутора Ново-Алексеевский, у степной балки, почему-то называвшейся Золотой. Здесь находились полковник Александр Игнатьевич Казарцев и часть работников штаба. Однако исчерпывающе доложить о состоянии дивизии комдив не мог. И я понял - бывают такие положения! - что не могу сейчас от него этого потребовать.

Прошло немногим более суток с тех пор, как дивизии Казарцева было приказано выдвинуться к Вертячему, где готовился контрудар по неприятельскому плацдарму на левом берегу Дона. Бросок сосредоточившегося на плацдарме немецкого танкового корпуса упредил наши действия. И дивизия, снявшаяся с прежних позиций, находясь на марше в армейских тылах, оказалась на пути прорвавшихся вражеских танков. А перед тем она еще подверглась массированному налету бомбардировщиков, расчищавших путь своим танкам.