Вильгельм II - Мемуары

Несмотря на оказанный мне прекрасный и необыкновенно любезный прием, мне, однако, не было сделано ни малейшего намека о заключенном незадолго до того балканском союзе. Это было мое последнее посещение России перед началом войны.

VI

Не хочу скрывать, что сотрудничество со мной его превосходительства фон Стефана и общение с ним доставляли мне особую радость. Это был человек старой школы, очень хорошо ужившийся со мной. Поэтому все мои мысли и побуждения всегда находили у него живой отклик, и он проводил их в жизнь с той силой, которая характеризовала его убежденность в правильности того, что он делал. Человек железной энергии, неутомимой работоспособности, полный к тому же здорового юмора, наделенный зорким глазом в отношении оценки новых возможностей, очень сведущий в области политики и техники, он был как бы создан для творческого сотрудничества со мной. Я питал к нему безграничное доверие, которого он никогда не обманул. Я многому научился при общении с этим инициативным умным советником.

Почтовое дело достигло при нем небывалой высоты и вызвало изумление всего мира. Великое изобретение последнего столетия телефон было в широких масштабах использовано и приспособлено к обслуживанию и облегчению взаимных сношений. В области строительного дела Стефан также сделал решительный шаг вперед, встретив мое одобрение и поддержку.

Все большие государственные сооружения подлежали санкции Академии строительного дела, которая контролировала всякое строительство и являлась тогда медленно работающим, тормозящим любое дело отсталым учреждением. Я сам на личном опыте имел случай познакомиться с ним.

«Белый зал», сначала сооруженный на скорую руку как временное помещение для индийского маскарада «Lallah Rokh» в честь дочери Фридриха Вильгельма III принцессы Шарлотты и ее супруга, впоследствии царя Николая I, был совершенно бесстилен. Предпринятое, по моему приказанию, обследование выяснило, что материалы, из которых был сделан этот зал, поддельные и негодные. Зал в высшей степени обветшал и был сильно поврежден, так что требовалось отстроить его заново.

При участии и содействии вдовствующей императрицы возникли по этому поводу разные проекты и планы. Наконец, архитектор Ине представил мне проект здания, встретивший общее одобрение. Лишь строительная Академия долго противилась осуществлению проекта, считая, что надо сохранить «Белый зал» во всей его старинной «исторической красоте» и что он не нуждается в перестройке. Когда реконструкция его все же была закончена, она в конце концов понравилась и критически настроенным до тех пор господам из строительной Академии.

С Академией строительного дела вступил в конфликт и фон Стефан. Он задался целью перестроить или выстроить заново целый ряд почтовых зданий, особенно в больших городах. Между тем при ужасающей медлительности и волоките, царившей в Академии строительного дела, он или вовсе не получал оттуда ответа, или получал отрицательный ответ. В Академии господствовал схематизм. А фон Стефан придерживался того взгляда, что молодая германская империя и в своих постройках должна вызывать впечатление мощи, и потому почтовые здания должны воздвигаться в соответствующем духе. Почтовые здания, помимо того, должны были, по его мнению, подходить к общему стилю того или иного города или по крайней мере к стилю наиболее старинных и значительных зданий в городе. Я мог только высказать солидарность с этими принципами.

В конце концов дело дошло до разрыва с Академией строительного дела. Его превосходительство фон Стефан потерял терпение и доложил мне, что освободил свое ведомство и свои постройки от влияния Академии, составил сам особую комиссию из собственных архитекторов и чиновников и просит меня, чтобы и я со своей стороны контролировал все наиболее важные строительные планы. Я с этим охотно согласился.

Стефан был страстным охотником, и на дворцовых охотах я находил удовольствие в общении с этим бодрым, всегда уравновешенным, преданным чиновником и советником.

Из министров, которых я особенно высоко ценил, больше всех выделялся его превосходительство фон Микель. Будучи министром финансов в Пруссии, он провел там крупную финансовую реформу, поставившую страну на здоровый фундамент и содействовавшую ее расцвету. Общение с этим тонким политиком доставляло мне огромное наслаждение и богатый опыт. Осведомленность Мике-ля в самых разнообразных вопросах была поразительна. Его беседы были всегда оригинальны, остроумны и остры и по освещению, и по обоснованию затрагиваемых им тем. При этом через его изложение при освещении той или иной темы красной нитью проходила резко проявлявшаяся линия исторического анализа. Его познания по истории и древним языкам были прямо-таки легендарны. В докладах он мог, например, возвращаясь к временам римлян, черпать из сокровищницы своих знаний латинские цитаты для освещаемого предмета. Даже когда у него проскальзывал поучительный тон, он при своей блестящей диалектике никогда не был скучен и всегда до последнего момента приковывал к себе внимание слушателей.

Именно Микель, между прочим, поощрял меня к осуществлению грандиозных проектов проведения каналов и оказал мне содействие, когда прусские консерваторы, вступив в борьбу с проектом проведения внутреннего срединного канала, провалили его. Он поддерживал короля и уговорил его не уступать, пока не была, наконец, одержана победа. Он, как и я, знал, какое благодеяние принесли Голландии и Франции их каналы и как велико значение этих каналов в разгрузке железных дорог, к которым предъявляются все большие требования. Во время мировой войны мы имели прекрасную восточно-западную водную транспортную линию для переправки вооружения, раненых, осадных орудий, продовольствия и т. п. Это позволяло частично разгруженному таким образом железнодорожному транспорту произвести в более широких размерах переброску солдат и уменьшило проблемы от недостатка угля. Но и в мирное время, для которого канал был предназначен, он приносил очень большие выгоды.

Микель был пламенным поклонником идеи германского кайзеризма и императорского величия Гогенцоллернов. Его глубокие рассуждения на эту тему находили во мне внимательного слушателя. Это был человек, который, опираясь на старые традиции, мыслил пангермански и по-кайзеровски и в то же время дорос до полного понимания требований нового времени, и в каждый данный момент он правильно оценивал их значение.

С самого начала я заботился о расширении железнодорожной сети. Из докладов об обороне страны, из жалоб Генерального штаба, как и из собственных наблюдений, я хорошо знал совершенно неслыханную отсталость Восточной Пруссии в отношении железных дорог. Это положение стало прямо-таки угрожающим в связи с постепенным, но не прекращающимся усилением русских войск у нашей границы и расширением русской железнодорожной сети.