Вильгельм II - Мемуары

И вот, в конце концов, начались попытки правительства рейхсканцлера побудить меня отречься от престола. По поручению канцлера, министр внутренних дел Древс явился ко мне, чтобы ознакомить с царившим в стране настроением. Он обрисовал мне известные инциденты в прессе, в высших финансовых кругах и обществе, подчеркнув, что сам рейхсканцлер в вопросе об отречении от престола не занял никакой определенной позиции и все же послал его ко мне. Древс, следовательно, должен был побудить меня самому прийти к мысли о необходимости отречения, чтобы не создавалось впечатление, будто правительство оказало на меня давление. Я разъяснил министру те роковые последствия, к которым приведет отречение, и спросил его, каким образом он, будучи прусским чиновником, может согласовать требование о моем отречении с чиновничьей присягой своему королю. Древс смутился и стал оправдываться тем, что его послал ко мне рейхсканцлер, который якобы не мог найти другого чиновника для выполнения этого поручения. Впоследствии мне сообщили, что Древс был одним из первых чиновников, заговоривших об отречении своего государя и короля. Я отказался отречься от престола, заявив, что соберу войска и возвращусь с ними на родину, чтобы помочь правительству поддержать порядок в стране. После этого Древс в моем присутствии был принят фельдмаршалом фон Гинденбургом и генералом Тренером. Передав им поручение канцлера, он получил очень резкий отпор от обоих генералов, говоривших от имени армии. При этом генерал Тренер дал принцу Максу такую характеристику, что я даже вынужден был успокоить и утешить Древса. Фельдмаршал, между прочим, обратил внимание министра на то, что армия в случае моего отречения не станет больше сражаться и сама себя распустит, тем более что большинство офицеров, по всей вероятности, уйдет и армия останется без руководителей.

Вскоре я узнал от одного из моих сыновей, что рейхсканцлер пытался уговорить его выполнить поручение, которое затем взял на себя Древс. Мой сын с негодованием отказался предлагать своему отцу отречься от престола. Между тем я послал в Берлин фон Дельбрюка, поручив ему передать канцлеру общее, предназначавшееся к опубликованию в прессе официальное разъяснение, которое должно было заменить и дополнить мое прежнее не опубликованное канцлером обращение к министрам и прояснить общественному мнению мое отношение к правительству и к новой ориентации. Канцлер сначала не опубликовал и этого разъяснения. Лишь через несколько дней он счел себя вынужденным опубликовать его в связи с письмом, написанным ему, как я после узнал, императрицей. Господин фон Дельбрюк донес мне, что в Берлине вообще и в прессе в частности мое разъяснение произвело хорошее впечатление, разрядило атмосферу и внесло успокоение. Так что мысль об отречении стала исчезать, и даже правые социалисты решили отложить переговоры по этому вопросу. В последующие дни стали расти известия о том, что социалисты готовят беспорядки в Берлине. Сообщали, что канцлер все более нервничает. Доклад Древса по возвращении его из Спа не остался без влияния на правительство. Эти господа хотели, правда, освободиться от меня, но боялись последствий. Их точка зрения оставалась неопределенной, как и их поведение. Они вели себя так, будто не хотели республики, совершенно не замечая при этом, что их образ действий должен привести именно к республике. Их поведение и было многократно истолковано в том смысле, словно они и имели в виду эту цель. На основании загадочного поведения канцлера по отношению ко мне многие сделали заключение о том, что он стремится меня устранить, чтобы, предварительно пройдя промежуточную стадию правителя государства, впоследствии самому стать президентом Германской Республики.

Эти толки о принце Максе, несомненно, несправедливы. Подобного намерения не мог иметь член старого немецкого княжеского рода. Генерал Тренер, поехавший в Берлин, чтобы ознакомиться с положением дел, после возвращения в армию донес, что у него осталось крайне неутешительное впечатление о правительстве и о настроении в стране. Германия идет навстречу революции. Правительство лишь все разрушает, не создавая ничего положительного. Народ хочет мира во что бы то ни стало, совершенно не считаясь с тем, какой характер он будет носить. Авторитет правительства равен нулю; травля кайзера в полном ходу; отречения едва ли можно уже избежать. Войска ненадежны, в случае восстания можно ожидать неприятных сюрпризов. При задержании уголовной полицией курьерских сундуков русского большевистского посла были обнаружены компрометирующие материалы: оказалось, что русское посольство совместно со спартаковской группой уже давно и энергично организует в подполье большевистскую революцию по русскому образцу. Это происходило на глазах у полиции и с ведома Министерства иностранных дел, высмеивавшего все постоянно делавшиеся ему предостережения или отклонявшего их подтем предлогом, что нельзя раздражать большевиков. И полиция была бессильна, так как Министерство иностранных дел все время вмешивалось в ее действия. Через дезорганизованных отпускных солдат яд проник уже в армию. Она отчасти уже разложилась, и когда после перемирия освободится и вернется на родину, то откажется бороться с повстанцами. Поэтому всякое перемирие, как бы ни были тяжелы его условия, должно быть немедленно и безусловно принято; армия уже ненадежна, и родина находится накануне революции.

Утром 9 ноября рейхсканцлер принц Макс Баденский вторично сообщил мне (впервые об этом мне было сообщено 7-го), что социал-демократы, а также социал-демократические статс-секретари требуют моего отречения от престола. Того же взгляда придерживаются и остальные члены правительства, до тех пор бывшие еще против этого акта. Так же обстояло дело и с партиями, составлявшими большинство в рейхстаге. Он просил меня поэтому немедленно отречься от престола, ибо в противном случае в Берлине можно ожидать кровопролития и настоящих уличных боев; небольшие стычки уже начались.

Я тотчас же вызвал к себе фельдмаршала фон Гинденбурга и генерал-квартирмейстера генерала Тренера. Последний доложил еще раз, что армия не может больше сражаться и хочет прежде всего покоя. Поэтому необходимо во что бы то ни стало заключить перемирие, и притом как можно скорее, ибо армия имеет продовольствие лишь на 6 8 дней и отрезана от всякого подвоза мятежниками, занявшими наши продовольственные склады и мосты через Рейн. Посланная во Францию из Берлина комиссия по заключению перемирия, как дальше докладывал мне генерал Тренер, в составе Эрцбергера, посла графа Оберндорфа и генерала фон Винтерфельда прошла третьего дня вечером французские линии, но до сих пор по непонятной причине ничего не давала знать о себе в главную квартиру. Кронпринц со своим начальником штаба графом Шуленбургом также прибыли в главную квартиру и приняли участие в нашем совещании. Одновременно рейхсканцлер неоднократно говорил по телефону с главной квартирой, настойчиво торопя меня и сообщая, что социал-демократы вышли из правительства и дальше медлить опасно. Военный министр доносил: «Полная неуверенность в войсковых частях в Берлине. 4-я Егерская, 2-я рота Александровского полка, 2-я Ютеборгская батарея перешли на сторону восставших; уличных боев нет». Я хотел избавить свой народ от гражданской войны. Если мое отречение было действительно единственным средством избежать кровопролития, то я был готов отказаться от звания германского кайзера, но не хотел отрекаться от прусской короны. Я желал остаться прусским королем и быть по-прежнему среди своих войск, ибо вожди армии заявили, что в случае моего полного отречения офицеры поголовно уйдут, и тогда армия, лишенная своих руководителей, устремится на родину, нанося ей вред и подвергая ее опасностям.