Иван Рожанский - Анаксагор

Во втором случае (в первой фразе четвертого фрагмента) говорится о «соединениях», возникающих в процессе космического круговращения: «Если все обстоит таким образом, то следует полагать, что во всех соединениях содержится многое и разнообразное, в том числе и семена всех вещей, обладающие всевозможными формами, цветами, вкусами и запахами».

Широко распространено мнение, что термин «семена» в обоих приведенных отрывках обозначает те самые вещи, которые у Аристотеля именовались «гомеомериями». Т. е. это качественно-определенные вещества, как, например, золото, мясо, кровь, древесина и другие, которые обладают свойствами парменидовского бытия и заключаются во всех чувственно воспринимаемых предметах, как бы малы они ни были. Основанием для такого отождествления служит помимо прочего аристотелевская фраза, что у Анаксагора «подобочастные вещества (т. е. мясо, кость и все подобное) — элементы, а воздух и огонь — смеси этих и всех остальных „семян“» («О небе» Г 3, 302b).

Подобная интерпретация представляется вероятной, но не единственно возможной. Против нее можно выдвинуть следующие возражения. Если термином «семена» обозначаются качественно-определенные вещества (гомеомерии), то почему в семнадцатом фрагменте, в котором формируется принцип сохранения материи, Анаксагор пользуется другим обозначением — «существующие вещи»? И как объяснить характеристику семян, данную в приведенной выше фразе из четвертого фрагмента, а именно что они обладают «всевозможными формами»? Правда, греческое существительное idea, которое мы перевели здесь словом «форма», не обязательно означает геометрическую форму; оно употреблялось в более общем значении — общий вид, совокупность внешних свойств и т. д. Но в данном случае это существительное стоит в одном ряду с такими конкретными существительными, как цвета (chroiai), вкусы и запахи (hedonai), поэтому представляется более вероятным, что оно также имеет конкретный смысл фигуры, или геометрической формы. Именно так переводили его в этом контексте Дильс (Ciestalten), Бернет (shapes) и другие авторитетные исследователи. Мы присоединяемся к этой трактовке и полагаем, что под «семенами» Анаксагор понимал частицы, обладавшие всевозможными формами. Частицы чего? Конечно, разнообразных веществ, реально встречающихся в природе. Кровинки и крупинки золота, о которых пишет Лукреций, излагая анаксагоровскую доктрину, — это как раз «семена». Заметим, что в позднейшей античной доксографии под словом «гомеомерии» стали понимать не подобочастные в аристотелевском смысле, а эти самые мельчайшие частички. При этом изменилось и само написание слова «гомеомерии»: не субстантивированное прилагательное homoiomere (как у Аристотеля), а существительное hai homoiomereiai. Подобный отход от классического аристотелевского понимания гомеомерий был, по-видимому, связан именно с тем, что «семена» Анаксагора были мельчайшими частичками реально встречавшихся в природе качественно-определенных веществ, а отнюдь не «существующими вещами» в более абстрактном смысле (как в 17-м фрагменте).

С этим согласуется то обстоятельство, что термин «семена» встречается в описании первичной смеси (вторая часть 4-го фрагмента). Первичная смесь должна была восприниматься нашими органами чувств (если бы это вообще было возможно) как нечто качественно-неопределенное, ибо в ней «ничто не было различно из-за малости» (фр. 1) 1. Симпликий. Комм. к «Физике», 155, 23. «Вместе все вещи были, беспредельные и по множеству и по малости. Ведь и малое было беспредельным. И когда все вещи были вместе, ничто не было различимо из-за малости, потому что все наполнял эфир и воздух, оба беспредельные: ведь в общей совокупности они самые большие как по количеству, так и по величине». . Речь идет, очевидно, о малости семян, которые входили в первичную смесь наряду с противоположностями «влажного и сухого, теплого и холодного, светлого и темного, и земли, содержащейся в большом количестве» (фр. 4) 4. Симпликий. Комм. к «Физике», 34, 21; 34, 28; 156, 1; 157, 9. «Если все обстоит таким образом, то следует полагать, что во всех соединениях содержится многое и разнообразное, в том числе и семена всех вещей, обладающие всевозможными формами, цветами, вкусами и запахами. И люди были составлены, и другие живые существа, которые имеют душу. И у этих людей, как у нас, имеются населенные города и искусно выполненные творения, и есть у них Солнце, Луна и прочие светила, как у нас, и земля у них порождает многое и разнообразное, из чего наиболее полезное они сносят в дома и употребляют в пищу. Это вот сказано мной об отделении, потому что не только у нас стало бы отделяться, но и в другом месте». «А до отделения, когда все было вместе, ни один цвет не был различим; ведь этому препятствовало смешение всех вещей, влажного и сухого, теплого и холодного, светлого и темного, и земли, содержащейся в большом количестве, и беспредельных по количеству семян, ни в чем не похожих друг на друга. Ибо и из прочих вещей ни одна нисколько не похожа на другую. Если же это так, то следует полагать, что в обшей совокупности заключаются все вещи». . Иначе говоря, несмотря на кажущуюся неопределенность первичной смеси, она была именно смесью (migma), в числе компонентов которой были семена, бесчисленные по числу и по разнообразию своих свойств (форм, цветов и т. д.). Если взять частицу первичной меси и начать делить ее на все более мелкие части, то в конце концов можно будет дойти до частиц, обладающих качественной определенностью, т. е. до семян. В процессе космического круговращения, вызванного Разумом, эти семена приходят в движение и в силу принципа «Подобное стремится к подобному» начинают соединяться друг с другом. Это именно тот процесс, который описывается Лукрецием:

Но значит ли это, что сами семена абсолютно однородны, что каждое из них состоит из одной и только из одной «существующей вещи»? Ни в коем случае! Каждое семя, как бы мало оно ни было, обладает конечными размерами, а следовательно, безгранично делимо, как и любая другая вещь. А если это так, то в силу принципа универсальной смеси каждое из них включает в себя все «существующие вещи». Продолжая деление семени на более мелкие части, мы на каком-то этапе этого деления снова получим частицы всех встречающихся в природе качественно-определенных веществ; это будут семена другого порядка малости, и они в свою очередь будут делимы до бесконечности. Таким образом, развивая мысль Анаксагора, можно говорить о бесконечной иерархии уровней деления, причем на каждом из этих уровней качественно-определенные семена высшего уровня распадаются на бесчисленное множество семян низшего уровня. Каждое семя, к какому бы уровню малости оно ни принадлежало, представляет собой своего рода микрокосмос. Ибо «у большого и у малого имеется равное число частей, и таким образом во всем может заключаться все» (фр. 6) 6. Симпликий. Комм. к «Физике», 164, 25. «И так как у большого и у малого имеется равное число частей, то и таким образом во всем может заключаться все. И не может быть обособленного существования, но во всем имеется часть всего. Так как не может быть наименьшего, то невозможно обособление или возникновение чего-либо, что существует само по себе, но как вначале, так и теперь все вместе. Но во всем заключается многое, причем отделяющихся веществ одинаковое число как в больших, так и в меньших вещах». . Именно в этом смысле надо понимать слова Симпликия, что, согласно Анаксагору, «каждая гомеомерия [homoiomera — т. е. семя! — И. Р.], подобно целому, [т. е. вселенной], заключает в себе все и, следовательно, не только бесконечна, но и бесконечное число раз бесконечна».