Максим Свириденков - Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага

Например, в ноябре 1943 года мы перелетали на Кольский полуостров. Верховный Главнокомандующий решил задействовать там дальнюю авиацию. Незадолго до этого караван союзников PQ-17 был потоплен фашистами в Ледовитом океане. Американцы и англичане после происшедшего отказались ходить в наши порты. Для них это действительно стало довольно опасно: немцы хорошо укрепились на Севере. Поэтому именно тогда Сталин отдал приказ Главнокомандующему дальней авиацией генералу Голованову, чтобы он срочно перебросил в Заполярье тяжелые самолеты и разбомбил все немецкие аэродромы. Это позволило бы снова сделать безопасным движение караванов союзников и к нам опять бы пошли поставки техники и продовольствия по ленд-лизу. Однако на практике все оказалось гораздо сложнее. На Севере не было аэродромов, пригодных для тяжелых бомбардировщиков. Голованов откровенно сказал об этом Сталину (он был одним из немногих, кто мог спорить с Иосифом Виссарионовичем, хотя обычно это оказывалось безнадежным, да и мало кто осмеливался) и предложил послать в Заполярье дивизию дальней авиации на более легких самолетах, то есть на «Ил-4», которые тоже прекрасно могли выводить из строя фашистские аэродромы 500-килограммовыми бомбами. Сталин согласился, так нас и направили на Север.

Наш вылет из Мигалова должен был состояться как раз в праздник, 7 ноября. Узнать об этом довелось, как всегда, неожиданно: объявили тревогу. Мы все бросили, побежали на командный пункт. А там нас огорошили, сказали, что лететь придется на совершенно новый участок фронта. При этом приказали: «Из карт оставьте только Ленинградское направление, а остальные сдать!»

Это многих удивило, потому что раньше мы старые карты хотя и откладывали, но не сдавали. Кто-то даже опросил недоуменно:

— Почему сдать?

Но штурман полка сделал вид, что не понял вопроса, и отчеканил:

— Сейчас получите новые карты. Будете клеить маршрут: Ленинград — Вологда — Архангельск — Мурманск.

Тут меня Аркаша радостно толкнул в бок и сказал шепотом:

— Командир, ничего подобного! Сейчас мы пойдем праздновать День революции в нашу летную столовую…

Я удивленно уставился на него:

— С чего ты это взял?

— Да разве карт на весь полк хватит? Сейчас в лучшем случае два-три комплекта принесут.

И он оказался прав. Буквально через полчаса штурман полка объявил, что, ввиду нехватки полетных карт, в Москву за ними отправлен автобус. Теперь подсчитайте, дорога туда и обратно уже немало времени занимает, а карты же еще нужно было потом наклеить в строго определенном порядке, предельно точно подрезая и подгоняя края, с чем тоже за один час не управишься. Это целая наука! И мы подождали, подождали, да пошли праздновать День Октябрьской революции. Степан нас, как всегда, не подвел. Праздник получился на славу.

Праздники всегда заканчиваются быстро. Тем более на войне. Уже утром 8 ноября 1943 года нам привезли карты. На то, чтобы наклеить их и проложить маршруты, у нас ушел весь день. Сами понимаете, готовились предельно серьезно, ведь у нас не было никаких предварительных данных по Северу, мы даже не знали, где расположены радиовещательные станции и маяки. А в процессе подготовки к перелету пришлось все это выучить назубок.

Скажу об еще одной интересной детали. Группа для перелета на Север формировалась особым образом. Из нескольких дивизий дальней авиации отбирали по полку (из нашей 48-й дивизии — один полк, из 36-й — еще один и т. д.), при этом и внутри полков командиры направляли в Заполярье только самые лучшие, опытные экипажи. А как иначе, если маршрут был предельно сложным.

Перелет мы выполняли звеньями, вылетели рано утром. Когда прошли Вологду, вскоре начала ухудшаться погода: пошел снег, затем понизилась облачность. Видимость стала гораздо хуже, и нам пришлось снижаться. А тут еще, как на грех, нам дали радиограмму, что весь Кольский полуостров закрыт, поскольку над ним мощный циклон и идут сплошные грозовые заряды. Насколько это опасно, мы в ту пору еще не знали. Однако нам приказали садиться в Ягоднике (так назывался аэродром, расположенный на острове в Северной Двине рядом с Архангельском).

Там мы примерно две недели сидели и ждали погоды, которая через некоторое время испортилась до того, что не только летать, но ходить по земле было трудно. Уже на следующий день повалил мокрый снег, потом он перешел в дождь. Такое безобразие продолжалось сутки. В результате весь снег с земли смыло, дороги размокли, везде грязно стало. Тем более что еще температура поднялась выше нуля. А мы все при этом ходили в меховых комбинезонах, другое обмундирование было уложено в бомболюки вместе с остальными вещами, которые мы перевозили с собой. Чтобы хоть что-нибудь достать, пришлось бы полностью разгружать самолет, а этого было делать нельзя. Так мы и мучались: грязь месили в меховых унтах на войлочной подошве и ждали. Вот уж можно буквально понимать поговорку — у моря погоды ждать. Наконец, она улучшилась, подморозило. Мы получили сообщение, что Кольский полуостров открыт, и сразу вылетели.

Местом нашего назначения оказался грунтовый аэродром Африканда, что напротив Мончегорска на берегу Имандры, а 109-му полку 36-й дивизии дали аэродром Ваенга, на берегу Кольского залива сразу за Мурманском, где ныне расположен Североморск. Прилетели в Африканду мы 25 ноября. Вокруг нашего аэродрома возвышалось много гор, в их сторону очень сложно было взлетать. Мало того, у нас на взлетном курсе стояла сопка высотой в полторы сотни метров, да по ней еще высоковольтная линия шла. Приходилось, только оторвешься от земли, так сразу «блинчиком», «блинчиком» поворачивать вправо, в ущелье, чтобы набрать высоту. Неудивительно, что в инструкции по эксплуатации аэродрома говорилось, что на нем разрешаются полеты исключительно днем на самолетах типа «По-2» и «Р-5». А мы летали на «Ил-4», да еще ночью, да еще с полной боевой нагрузкой. Однако сегодня той нашей Африканды уже нет. После войны меня как-то пригласили в Мурманск, я проезжал мимо, благо железная дорога осталась на том же месте, и уже смотрю, сосняк везде пророс, даже взлетно-посадочной полосы практически не видно. Новый аэродром построен на другом берегу Имандры, там взлетная полоса уже бетонная.

В годы войны нам выбирать не приходилось, на каких аэродромах базироваться. Особенно на Севере. Главное ведь, что мы там появились абсолютно неожиданно для немцев. Их никогда не бомбили в Заполярье, о нашей дальней авиации они вообще не думали. Фрицам до конца осени 1943-го противостояли только советские истребители, охранявшие Мурманск, Мончегорск, Кировск и другие крупные населенные пункты. Можете представить их ощущения, когда вдруг появились наши «Илы», которые моментально включились в боевую работу и пошли бомбить фашистов по всему побережью: от полуострова Средний Рыбачий и вдоль всего Ледовитого океана.