Валерий Перевозчиков - Ну здравствуй, это я!

— Ну конечно, очень часто. У нее словечки иногда бывают такие исконно русские. Я помню, только что родилась Ольга — моя племянница, дочь моего брата Саши. Папа (Алексей Владимирович Высоцкий. — В.П.) показывает ее Марине — ну такой чудный ребенок, первая его внучка. А она кричит во весь рот. Марина посмотрела и говорит: «Ну и роток!» Прелесть просто вообще. Марина прекрасный человек Очень доброжелательная».

Антонина Иванова, осветитель киностудии «Ленфильм»: «…Когда Володя и Влади поженились, я увидела ее на съемках фильма «Плохой хороший человек», который снимался у нас на «Ленфильме» и где Володя играл роль фон Корена.

Влади часто приходила на съемки, садилась где-нибудь в сторонке и внимательно наблюдала за происходившим. В паузах читала Чехова, с томиком которого не расставалась, вела себя очень просто и естественно.

…Однажды в особенно жаркий день Володя попросил Марину сходить за пивом. Она повязала голову каким-то платочком, взяла самый обыкновенный бидончик, который оказался у кого-то, и пошла в ближайшие бани, где торговали хорошим пивом. И быстренько его принесла. Все были очень довольны — и поведением Марины, и вкусным пивом».

В Москве был нормальный и одновременно очень сложный — особенно для иностранцев — советский быт. Марина не то чтобы принимала это, но, как умный человек, она это понимала как неизбежное зло. Были периоды, когда просто не хватало денег, и Марина шла не на Центральный рынок, а в обыкновенные советские магазины.

Юрий Сушко: «…она ходила по московским гастрономам, сдавала пустые бутылки, наводила порядок в квартире, пылесосила, выносила мусор. Сосед Высоцкого по Малой Грузинской художник Гриша Брускин вспоминал, как, позвякивая пустыми бутылками в плетеной корзине, спешила в приемный пункт стеклотары красивая Марина Влади».

Зураб Церетели: «Отлично помню каждое ожидание Володей приезда из Франции Марины. Он тогда еще не ездил за рубеж. Платили в Театре на Таганке, где он работал, мало. С продуктами было плохо… Марина сама великолепно готовит и любит хорошую кухню. И под причитания по уши влюбленного Володи: «Мариночка приедет, надо ее хорошо встретить» — я с большим трудом доставал черную икру и хорошее вино. Пусть люди радуются, такой я человек, хочется сделать все красивым!»

Александр Митта: «На моих глазах проходила значительная часть его семейной жизни. Я скажу то, против чего, надеюсь, не возражала бы Марина, поскольку она совершенно справедливо держит в секрете свою личную жизнь. Люди должны знать, что она, конечно, была его ангелом-хранителем. Она спасала его от многих сложностей жизни. Но это не то, что она, так сказать, размахивая крылами, порхала, как ангел, над семьей… Приезжает из Парижа молодая женщина, с двумя детьми под мышкой; один все время где-то что-то отвинчивает, второй носится, как кусок ртути, — он сразу всюду, во всех комнатах, на полу, на потолке, на балконе, во дворе. Когда второго выпускали во двор, чтобы он научился русскому языку, через два часа все дети во дворе начинали кричать по-французски…

И Марина, спокойная, невозмутимая, сидит в этом бушующем маленьком мире. Появляется Володя со своими проблемами и неприятностями. Она и этого успокаивает».

Феликс Дашков: «У них всегда были — во всяком случае у меня на глазах — самые-самые теплые отношения. Марина даже иногда в знак солидарности с ним (потому что он, когда был у меня на борту, не пил вообще ничего — «сухой закон») и для того, чтобы его поддержать в этой «крепости», тоже отказывалась. Я никогда не слышал, чтобы они скандалили или еще что-то такое. Единственное, что Марина иногда говорила мне, — что она устала от всего этого: от этой мучительной жизни, от этих бесконечных перелетов, от этих вызовов… Вдруг среди ночи звонок!.. Это, видимо, свойственно людям такого темперамента…

А в общем-то они жили каждый своей жизнью. И только когда у них получались такие вот небольшие промежутки времени, тогда они бывали вместе».

И во Франции, в Париже, были нормальные домашние, семейные заботы. Запись Высоцкого в «Парижском дневнике» 1975 года:

«Целый день разбирали хлам: почту, журналы старые, даже негодные диски и всякое-разное. Сделали мне рабочее место, установили систему, стало чище и просторней. Я чихал во время уборки и таскал хлам вниз. Все пошли за едой и за всякой всячиной. Это здесь быстро и время не берет. Только все-таки досадно, что тут все, а у нас не всем, тут красиво и быстро, а у нас не так чтобы очень».

Анатолий Утевский, друг Высоцкого по Большому Каретному: «Последние годы жизни у него были экстремальные. Это было связано и с Мариной. Ведь их жизнь не была упорядочена: он здесь, она во Франции… Бывало, что Володя ее очень ревновал. При мне он звонил во Францию, в Париже ее не было, он нашел ее где-то в горах… Говорил: «Если завтра не прилетишь, я что-нибудь с собой сделаю». При мне были эти тяжелые разговоры».

Разные люди по-разному вспоминают о последних годах жизни Высоцкого, достаточно много рассказов о сложностях в отношениях В.В. и Марины Влади. Но Марина для Высоцкого во все времена безусловно значила очень много.

Валерий Золотухин: «Лучшим подтверждением Володиных чувств является его любовная лирика. Глядя в потолок, ничего не испытывая, человек вряд ли напишет: «Двенадцать лет тобой и Господом храним…». Стихи — они всегда идут от сердца, из души. Другое дело, что любовь не вечна и с годами страсть проходит…»

Иван Дыховичный: «Все говорили: вот, ему нужна такая жена, которая была бы около него. Да не нужна была ему такая жена. Ему, наоборот, нравилось, чтобы это была не жена, а скорее, любовница… Конечно, в высоком смысле этого слова. Притом Марина была прекрасной хозяйкой, она могла на то время, которое была здесь, создать дом».

В 1972 году встает вопрос о переезде Марины Влади в детьми в Москву.

«Маме, которой я дорожу больше всего на свете, удалили раковую опухоль… Я вижу, как после операции маму провозят на каталке. <���…>

Вечером я в отчаянии возвращаюсь домой. Мама — моя подруга, мой единственный стержень в этой жизни — при смерти. <���…>

Когда я сообщаю тебе по телефону, что мы должны решиться отключить аппарат, который искусственно поддерживает ее жизнь, ты отвечаешь то, чего я жду: «Если жизнь больше невозможна, зачем поддерживать ее видимость?» Мы согласны — одна из сестер и я. После долгих споров две другие мои сестры тоже соглашаются, и мы прощаемся с мамой.

Рыдая у телефона, ты все-таки стараешься поддержать меня. В тот февраль семьдесят второго года были рассмотрены все возможные решения. Даже чтобы мне остаться в Москве с детьми».

Это кажется возможным еще и потому, что у Высоцкого складываются очень хорошие отношения с детьми Марины Влади.