Андрей Разин - Человек Тусовки

Я положил перед старухой пару сотенных на восстановление храма, она меня перекрестила, пожелала всех благ.

Мы прошли в церковь, где было много икон и росписей. И вдруг я вздрогнул: лик святого на одной из икон показался мне до боли знакомым. Я сжался, мне померещилось, что святой мне подмигнул, света в церкви поубавилось, и показалось, что я здесь один. Еще раз глянул на икону. Ну конечно же, это он, подмигивает мне, улыбается, мол, не переживай, я жив. Я почти выбежал из церкви. За мной следом — Кречет и Маслов.

— Что случилось? — спросил Кречет.

— Ничего. Поехали отсюда поскорее. Я вскочил на заднее сиденье «Чайки», задернул шторку и сказал шоферу:

— В гостиницу и побыстрее.

Мы промчались по городу со скоростью ветра, Автандил и еще несколько наших были в моем номере.

— Послушай, Автандил, — я смахнул пот с лица. — Мало мы дали семье этого водителя «Запорожца». Совсем мало… Пошли еще тысячу. Сегодня же, телеграфом. Позвони на стадион, узнай адрес, фамилию… Сегодня только, понял?

— Хоть десять. Деньги не мои, твои, Распутин.

— Иди сюда, — я вывел его во вторую комнату, — понимаешь, это я его прикончил. Он начинает преследовать меня. Только что в церкви я видел его в лике святого, на иконе. Он даже подмигнул мне…

Я рухнул на кровать. Пот с меня лил ручьем.

— Распутин, ты чокнутый, но при чем здесь я? Я не хочу в дурдом. Это уж слишком. Как ты его прикончил, чем?

— Взглядом. Своим собственным взглядом. У меня какая-то дьявольская сила. Мне Джалила говорила…

— Боже, может быть тебе нужен врач?

— Идиот! Ты в этом ничего не понимаешь. Ты неграмотный, темный человек.

— Да, я такой, но я нормальный.

В комнату заглянул повар и сказал, что обед на столе.

Я еле вышел. Ноги у меня подгибались. Я страшно устал, мне нужна разрядка. Я выпил граммов пятьдесят кофяку, а когда к рюмке потянулся сам Михал Михалыч, ударил его по руке. Он обидчиво протянул:

— Смотрите, ему можно, а мне нельзя…

Михал Михалыч у нас самый раскрученный из музыкантов, девочки в нем души не чают, иногда они несут букеты именно ему, мимо солистов, в том числе и мимо меня. Он крупнейший тусовщик Москвы, он бывает в самых престижных домах. Михал Михалыч с двенадцати лет работал у самой Аллы. Это она в присутствии публики кричала ему: «Михал Михалыч, а почему у нас непорядок?!» Михал Михалыч бодро отвечал: «Сейчас, Алла, разберемся». Она при всех называла его директором и только по имени-отчеству, и Миша думал, что это всерьез, он и в самом деле представлял себя взрослым человеком и даже однажды полез драться к директору, когда ему показалось, что тот чем-то обидел Аллу.

— Тебе надо беречь себя для новых поколений фанаток. А вот вечером… — я глянул на Автандила:- Вечером нам надо помянуть шофера.

— Еще чего?! — возмутился Автандил.

— Я так хочу! — прикрикнул я на него.

— Товарищ Автандил, выполняйте указания генерального! — строго произнес Михал Михалыч.

— Ты бы уж сидел, — пробурчал Автандил, — шестерка несчастная. На сколько человек накрывать?

— На всех, — сказал я. — Мы давно вместе не ужинали.

Потом я попросил всех из комнаты, кроме Автандила и охранника. До концерта оставалось два часа.

Пришли двое кооператоров, поставили рядом с собой дипломат, кивнули на охранника:

— При нем?

— Только при нем! — ответил я.

Они понимающе закивали головами. Из дипломата посыпались перевязанные пачки. Начался долгий и нудный подсчет. Автандил делает это серьезно, без ошибок. Он по опыту знает — даже в банковских купюрах с печатями зачастую не хватает денег. Вся операция длилась, наверное, около часа; Автандил подсчитал, а потом начал пересчитывать.

Все было закончено, деньги положили в мой бронированный дипломат, и один из кооператоров сказал:

— Ребята, наше дело предупредить. Будьте поосторожнее. Город только на первый взгляд тихий и сонный. Хватает всего. Возле нас уже крутились… Их видели и возле гостиницы.

— Рэкет, что ли? — небрежно переспросил охранник.

— Они, кто же еще. Все бывшие спортсмены. К тому же неплохие. Даже один чемпион мира…

— Ерунда, — сказал охранник, — перестреляем, как котят.

— Если увидите, передайте.

— Ну, что вы, ребята, в самом деле, мы ведь не шутим, наше дело предупредить.

Они ушли. Я посмотрел на Автандила, он на меня, мы оба на охранника Вадима.

— Ничего здесь такого я не заметил, — сказал он. — Но все может быть. Может, заплыла крупная рыбка, зная о нас…

— А их предупреждение тебя не насторожило? — спросил я.

— Не знаю. Что-то такое уже однажды было, помните?

Еще бы не помнить. Я поэтому и задал ему этот вопрос. Как-то приехали мы в большой сибирский город. Мороз градусов под сорок. Никуда носа не высунуть. Приходят вот такие же, только побольше их было, из какого-то молодежного центра, сперва начали про деньги говорить, что, если их, мол, отдать не сегодня, перед первым концертом, а завтра, у них тут есть свои трудности, да и рэкет не спит. Братцы, говорю я им, вы должны были знать про Распутина, если денег нет в первый день, ровно за два часа до концерта, самолет улетает в Москву. Мы все понимаем, отвечают они, но очень большие трудности существуют, отдадим деньги завтра, и вам будет спокойнее.

И снова завели разговор о рэкете, здесь у них такая банда, притом не из спортсменов, а из зэков, несколько из них недавно откинулись, тянули большие сроки за тяжкие преступления, терять им нечего, а тут такая золотая рыбка, как Распутин. Вадим при этом разговоре присутствовал, он тоже сказал что-то вроде этого, что мы, мол, преспокойно перестреляем всех до единого, пускай только сунутся, если они заметили, то несколько наших человек прилетели не на самолете, а долго и нудно катили сюда поездом, наслышанные о местном рэкете, и привезли с собой несколько таких волын, что выстрелы будут слышны на всю Сибирь.

Ребята те быстренько исчезли, а потом даже за три часа до концерта явились с деньгами. Вадим и еще двое молодых парней охранников заняли люкс, никуда не выходили, им даже туда еду носили. Я сказал, что на концертах обойдусь без них, верю, мол, в сибирскую милицию, оградит, если что, от толпы. Назавтра ребята из центра снова появляются, морозы, говорят, очень крепкие, надо бы нас, как самых почетных и дорогих гостей, отвезти в сибирскую баньку и попотчевать хорошим ужином из дичи, мясо свежее, только привезли. Все казалось подозрительным, даже сам Михал Михалыч стал возражать, места, мол, дикие, прихватят как пить дать. А наши деньги — это целая зарплата приисков. Недавно он вычитал в газете, что именно в этих местах какая-то до сих пор не пойманная банда взяла зарплату двух приисков.

— Сумма получилась кругленькая, почти такая же, как в моем дипломате.