Вильгельм II Гогенцоллерн - События и люди. 1878-1918

Я часто бывал в доме Брейтенбаха, где нередко велись беседы на хозяйственные и политико-экономические темы и где я имел возможность входить в общение с целым рядом выдающихся людей и обсуждать важные проблемы.

Планы всех больших вокзалов, шлюзов и мостов предварительно представлялись министром на мое рассмотрение и утверждение.

Я намеренно несколько дольше остановился на этой теме, чтобы показать: во-первых, какое влияние монарх может и должен оказать своей личной деятельностью на развитие своей страны; во-вторых, как его свободный от всяких партийных соображений выбор может поставить во главе ведомств дельных людей; в-третьих, какие блестящие достижения были сделаны при честном сотрудничестве этих людей с монархом, полным доверием которого они пользовались. В нашей совместной работе все было ясно и честно.

Для нас имело значение только дело. Мы считались лишь с благом и развитием отечества, его укреплением и усилением для состязания на мировом рынке.

С Министерством просвещения я, как это и понятно, находился в постоянной и тесной связи. Господина фон Госслера и господина фон Тротта следует считать самыми значительными и выдающимися руководителями этого ведомства, в лице директора Альтгофа обладавшего почти исключительным в своем роде сотрудником.

Из собственного опыта моих школьных лет я знал теневые стороны гимназического воспитания. Преимущественно филологический характер образования приводил к известной односторонности всего воспитания. С 1874 по 1877 год я мог наблюдать в Кассельской гимназии, как молодежь, хоть и охваченная энтузиазмом в связи с событиями 1870 1871 годов и образованием новой империи, все же совершенно не была проникнута подлинной идеей германизма и чувством «civis germanus sum», к которому я впоследствии, при закладке Зальцбурга, призывал свой народ. Создать такое настроение и разбудить его в подрастающем поколении, заложить твердый фундамент таких убеждений и чувств в молодых сердцах эта задача едва ли была по силам нашим педагогам при господствовавшем в нашей школе учебном плане с несколько окостеневшим античным филологическим уклоном. Преподавание отечественной истории, которая в особенности должна заставить пламенеть молодые сердца и укреплять в них любовь к родине, ее будущности и величию, находилось в совершенном загоне. С историей новейшего времени, начиная с 1815 года, учащихся знакомили очень мало. Школа воспитывала молодых филологов, а не пригодных к практической работе на пользу расцветающего молодого государства немецких граждан; другими словами, из школ не выходили сознательные немцы. В небольшом кружке моих одноклассников я часто пытался говорить о пангерманской идее, чтобы бороться с сепаратистскими и другими враждебными пангерманизму веяниями. «Книга о германском флоте» адмирала Вернера была одной из немногих книг, которая могла бы зажечь в сердцах юношества огонь живой любви к Германской империи.

Наряду с односторонностью школьного образования мне особенно бросались в глаза житейские планы тогдашнего юношества. Молодежь того времени преимущественно занимала мысль, как бы сделать карьеру в качестве чиновника, причем достичь звания юриста или асессора всегда считалось самой достойной целью. Это объясняется тем, что быт старой Пруссии еще давал себя чувствовать и в молодой Германской империи. Пока государство состояло преимущественно из правительства и чиновничьего аппарата, стремление немецкого юношества к чиновничьей карьере было понятно и обосновано: в чиновничьем государстве это и был для молодого человека настоящий путь к служению отечеству. Уверенные в себе, сильные благодаря спорту британские мальчики, с которыми я познакомился в Итоне, конечно, уже тогда говорили о колониальных завоеваниях, об экспедициях для исследования новых земель, о распространении британской торговли. Они стремились увеличить и укрепить Великобританию в качестве пионеров своего великого отечества посредством практической свободной деятельности, а не в качестве государственных служащих. Англия давно уже была мировым государством, в то время как мы еще были чиновничьим. Поэтому английская молодежь могла себе ставить более крупные и далеко идущие цели. Но, после того как Германия также вступила в качестве ценного фактора в мировое хозяйство и мировую политику, круг идей немецкого юношества должен был бы видоизмениться несколько более быстрым темпом. Поэтому я в позднейшие годы моего царствования с беспокойством сравнивал гордых молодых британцев, изучавших латинский и греческий языки гораздо меньше, чем это требовалось у нас, с бледными, переучившимися детьми моей страны. Конечно, и тогда уже в Германии были предприимчивые люди, в доказательство чего можно привести ряд блестящих имен. Но мысль о том, что можно служить отечеству не по определенному официальному, проторенному пути, а свободным соревнованием, еще не укрепилась у всех в достаточной степени. Я привел английский пример потому, что мне кажется более правильным брать без предубеждения все хорошее, где бы мы его ни находили, чем ходить с шорами на глазах.

Именно поэтому я, будучи кайзером, повел борьбу за школьную реформу для моего немецкого юношества, встретив отчаянное сопротивление и со стороны филологии внутри министерства и вне его, и со стороны педагогических кругов. К сожалению, реформа вышла не такой, какую я задумывал, и привела не к тем результатам, на которые я надеялся.

Идея германизма во всем ее величии была разъяснена изумленному немецкому народу только Чемберленом в его книге «Основные черты XIX столетия». Но, как показывает гибель немецкого народа, это было напрасно. Немцы распевали, правда, «Германия превыше всего», но вместе с тем они, по приказанию врагов, позволили свергнуть кайзера, уничтожить империю, подчинившись руководству русских преступников, в культурном отношении стоявших неизмерима ниже их, и вонзив таким образом кинжал в спину собственной тягостно борющейся армии. Если бы немцы всех сословий и всех званий были воспитаны на чувстве гордости своим отечеством, такое самоуничижение большого народа было бы немыслимо. Это унижение, происшедшее, несомненно, при особых, в высшей степени тяжелых обстоятельствах, является тем менее понятным, что в мировой войне немецкое юношество, хоть и переучившееся и не столь закаленное спортом, как английское, совершило поистине неслыханные деяния. 1914 1918 годы показали, чем мог бы стать немецкий народ, если бы он правильно развивал свои превосходные качества. 4 августа 1914 года, герои Лангемарка, бесчисленные великолепные фигуры немцев всех сословий в нужде и смертельных опасностях долгой войны все это показывает, на что способен немец, когда он отбрасывает в сторону филистерство и с воодушевлением, которое у него так редко открыто проявляется наружу, берется за великое дело. Пусть немецкий народ никогда не забудет об этих воплощениях своего лучшего национального «Я» и всеми силами стремится им подражать, навсегда восприняв их подлинно немецкий дух.