Иосиф Игин - О людях, которых я рисовал

Но лишь те, кто встречались с ним лично, знают, какой это был удивительный человек.

Кто-то сказал: «Если бы даже он не был выдающимся поэтом, а просто присутствовал среди людей, они от этого становились бы лучше».

Светлов не был ханжой и святошей. Он любил и рюмку вина за дружеским столом и острую шутку. Веселая мудрость Светлова переходила из уст в уста и бытовала как фольклор.

Мне выпало счастье общения и дружбы со Светловым на протяжении двух десятилетий.

И я хочу поделиться с читателем очарованием этих встреч.

В 1958–1959 годах мы со Светловым работали над книгой шаржей и эпиграмм «Музей друзей».

Юрист издательства, составляя договор, написал в графе «Авторы»: «И. Игин и М. Светлов с солидарной ответственностью». Это означало, что Светлов не может сдать текст без рисунков, а у меня не примут рисунки без текста.

К договорному сроку рисунки были готовы, а Светлов и не начинал работать.

— Не волнуйся, старик, — с убежденностью говорил он. — Я к тебе приеду и быстро все сделаю.

Я терпеливо ждал, а он все не ехал.

Однажды, встретив его в ЦДЛ, я опросил:

— Когда же ты наконец приедешь?!

— Во вторник, — ответил Светлов.

— Пиши обязательство, —сказал я и протянул ему записную книжку.

— На всякий случай сохраню один день в резерве, — улыбнулся Светлов и написал:

Он не приехал…

Спустя два месяца я снова встретил его. Произошел, что называется, крупный разговор.

Светлов, рассердясь, написал в той же записной книжке:

Мы несколько месяцев не встречались.

Наконец я решил ехать к Светлову мириться. Но он опередил меня. Ранним июньским утром Миша приехал ко мне.

— Старик, — бодро сказал он, — ты лучше поругайся с Ермиловым, — и протянул мне только что вышедшую книгу «Яблочко — песня». На титульном листе было:

Мир был восстановлен.

Светлов несколько недель работал над эпиграммами.

Книгу заканчивает рисунок, сделанный по картине Пукирева «Неравный брак». Он изображает двух авторов. К рисунку Светлов написал:

К своему пятидесятилетию Светлов написал стихотворение «Сулико». Там есть такие строчки:

Редактор одной газеты поспешил опубликовать это стихотворение, но… с исправленной строчкой. Вместо «по могилам» было напечатано «по дорогам».

Огорченный Светлов сказал:

— Поэт стремится напоить читателя из чистого родника поэзии, но он не может это сделать прежде, чем там не выкупается редактор.

На светловском юбилее кто-то сказал:

— Я завидую не только таланту Светлова, но и его удивительной скромности. Он, как никто, умеет довольствоваться необходимым.

— Мне не надо ничего необходимого, — возразил Светлов, — но я не могу без лишнего.

— Он очень красочный человек, — сказали об одном писателе.

— Он не столь красочный, как разноцветный, — уточнил Светлов. — Лучше, если бы он был одного цвета, но определенного.

Принимали в Союз писателей поэта, человека малоспособного, но пробивного.

Светлов высказался против.

Кто-то защищал:

— Но ведь его стихи посвящены важной, солдатской теме.

— Когда я читаю хорошие стихи о войне, — возразил Светлов, — я вижу: если ползет солдат, то это ползет солдат. А тут ползет кандидат в Союз писателей.

Я уезжал в Ленинград. До отхода поезда оставалось несколько часов, и, не зная куда девать время, я зашел в кафе Дома актера. За одним из столиков сидел Светлов.

— Ты уже на взводе? — спросил я шутя.

— Нет, пока на отделении, — серьезно ответил Светлов.

За соседним столиком кто-то огорчался, что в меню нет осетрины на вертеле.

— Страдания молодого вертела, — усмехнулся Михаил Аркадьевич.

Настроение Светлова обещало веселую беседу. Вдруг он взглянул на часы и заторопился:

— Извини, — сказал он. — Спешу. На свидание с волшебной девушкой. — И ушел.

Я допил свою чашку кофе и, посидев немного, тоже собрался уходить. Но случилось то, чего я меньше всего ожидал: в кафе вернулся Светлов.

— Что, — спросил я, — волшебная не пришла?

— Хуже, — удрученно ответил Светлов. — Я забыл, где мы условились встретиться.

У него при этом было такое непривычное выражение лица, что мне захотелось сохранить его в рисунке. Я вынул записную книжку, карандаш и стал делать набросок. Одновременно мы перебирали все возможные места свиданий: памятник Пушкину, Центральный телеграф, станция метро «Охотный ряд», левая колонна Большого театра… Нет, все это было не то.

Кто-то пошутил:

— Не на горизонте ли?

— Прелестно, — подхватил Светлов, — об этом можно даже стихи написать.

— Дай, — взял он у меня из рук записную книжку и написал возникшие тут же две строчки:

Прошло года четыре.

Мне снова надо было ехать в Ленинград. Я нашел старую ленинградскую записную книжку и, перелистывая ее: с кем бы повидаться, кому бы позвонить, — обнаружил зарисовку и эти строки.

Стихи мне понравились. Я стал припоминать, при каких обстоятельствах они появились. Память привела меня к столику в кафе Дома актера, где мы сидели четыре года назад со Светловым. Я позвонил Светлову и прочитал ему эти две строчки.

— Кто это написал? — спросил он. — Это же готовое стихотворение.

— Вот и доделай его, — предложил я.

— А как же автор?

Я заверил, что претензий у автора не будет.

Дня через три Светлов читал мне:

Вскоре стихотворение было опубликовано в журнале «Москва».

Это произошло в тот затянувшийся период, когда Светлов писал мало.