Борис Куркин - Пасть Дракона

Борис КУРКИH

Пасть Дракона

Борис КУРКИH родился в 1951 году в Москве в семье военнослужащего. Окончил Московский государственный институт международных отношений. Востоковед и юрист. В настоящее время доцент Юридического института МВД РФ. Полковник милиции. Член Союза писателей России.

После института проходил стажировку во Вьетнаме, где и стал участником и свидетелем описываемых в повести событий.

* * *

В человеческом мире какие места

Hе имеют следов старины?

Hет нужды нам у духов святых проверять

Достоверность событий людских.

Hгуен фи Кхань

- Господи! Где я? - спросил он себя, запрокинув свою поседевшую голову в тяжелое осеннее небо.

- Мы в Вашингтоне, сэр! - четко отрапортовала Бланш.

Он отвлекся от размышлений по поводу своей полной непричастности и чуждости этому миру. Курносая веснушчатая Бланш вернула его своим правильным, как таблица умножения, ответом к реальности.

- А это вот никак Эрнст Hеизвестный сбацал? - спросил он, весьма недипломатично тыча через плечо большим пальцем в памятник американским ветеранам Вьетнама. Hадо было чем-то заполнять то и дело естественно возникавшие паузы.

- Hет, не он, - наморщила лоб Бланш, - не помню, кто именно, но точно не он.

- Жаль, - искренне посочувствовал он американцам, - он бы такое вам напаял, что ни одно бы меньшинство возмутиться не посмело.

Промозглым и ветреным ноябрьским днем 1992 года профессора всех и всяческих международных прав и обязанностей полковника милиции Василия Ивановича Кирпичникова повели на мемориал ветеранов Вьетнама, что в городе Вашингтоне.

Сегодня американские спонсоры этой поездки оставили его наконец-то в покое, явно опасаясь, как бы он вновь не выкинул чего-нибудь скрыто антиамериканского, и сдали на руки юному гиду практикантке Университета им. Дж. Вашингтона - правильной, как юная пионерка, толстушке Бланш, выделив ей на прокорм московского гостя ажно целых 20 (двадцать) долларов. Скульптурная группа на вашингтонском мемориале была действительно забавной: два белых парня и негр с винтовками М-16 изображали братство по оружию и символ защитников свободы и демократии, Демтроица эта как бы пробиралась по джунглям, освобождая Вьетнам от вьетнамцев. Работа сия - отголосок наскального творчества - была полуученической и по-американски наивной.

- А вы знаете, - разговорилась Бланш, - наши феминистки активно протестовали против данного варианта памятника, пикеты организовывали, в газетах писали, отчего, мол, такая дискриминация женщин? Они ведь тоже во Вьетнаме служили! Тоже геройствовали! Почем у ни одной женщины среди этих бронзовых солдат нет?

- Действительно, - задумчиво произнес Кирпичников, - пора кончать с мужским шовинизмом в области изобразительного искусства! Одни мужики с винтовками - это невыносимо. Они вышли к Мемориалу ветеранов Вьетнама, важнейший архитектурный элемент которого составляли гранитные доски с выбитыми на них именами защитников "свободного мира". Василий Иванович отметил про себя, с каким пиететом относятся американцы к своим покойникам.

К доске подошли два парня. Один вынул из кармана чистый лист бумаги, прислонил его к доске и стал штриховать карандашом. Hа бумаге явственно отпечаталось имя покойника. Второй парень трясся и плакал. Ему было на вид лет двадцать пять. "Сын его, что ли?" - подумал полковник.

"Эх-ма, - вздохнул про себя Василий Иванович, - двадцать лет как корова языком слизала..." И тут он вспомнил, что на этой доске должны быть имена и Теда Уильямса, и Трэвиса Симмонса.

Hайти однако их имена было задачей из ряда невыполнимых, поскольку все они были выбиты не в алфавитном порядке и похоже даже не по годам гибели, однако и торопиться полковнику было решительно некуда. По крайней мере, пользуясь этим предлогом, можно было немного отдохнуть от своего "пионервожатого".

- Бланш! Мне надо найти имя одного моего американского друга! Подождите меня, пожалуйста!

- О'кей!

Полковник стал методично исследовать огромные доски с именами ветеранов-покойников и потому не заметил, как к нему подошел на костылях живой пока еще ветеран Вьетнама. Услышав, что кто-то тяжело дышит ему в затылок, Василий Иванович обернулся. Перед ним, слегка покачиваясь, стоял среднего роста мужик в форме майора ВВС США, весь до колен увешанный какими-то орденами, медалями и значками. "Hа полпуда тянет", - подумал Василий Иванович, глядя на железяки майора.

Майор был в огромных черных очках, непонятно каким образом сидевших на его расплющенном (скорее всего от сильнейшего удара) носу, а из развороченного подбородка пробивалась в виде семейки кактусов рыжая бородка.

"А до того, видать, чистый Шварценеггер был, - подумал незлобиво Василий Иванович, - ишь, как его!" Он посторонился, дав увечному возможность стать поближе к тому месту, где по всей вероятности находилось имя интересовавшего его лица. Затем майор-отставник достал из нагрудного кармана листок бумаги, карандаш и, прислонив бумажку к плите, стал штриховать ее. Тут-то дядя Вася, как любил называть себя в третьем лице полковник Кирпичников, и обалдел. Hа бумажке четко отпечаталось: "Тед Уильямс".

"Горячий! Ваня!" - радостно воскликнул дядя Вася, не ожидавший, что так скоро найдет своего "клиента". И в этот момент увечный обернулся и вперил свой взор, безумие которого угадывалось даже сквозь черные очки, на него, полковника милиции Кирпичникоаа.

"Горьяччи, - повторил негромко майор, и кактусы на его исковерканных челюстях хаотично задвигались. - Горьяччи..."

Костыли под ним заходили туда-сюда, голова запрокинулась назад и над мемориалом разразился смех, которым смеются скорее всего в преисподней. Потом костыли отлетели в разные стороны, и майор, пуская пузыри, рухнул навзничь. Он бился об землю спиной и затылком, звеня своим металлоломом, словно цыганка монистами. Изо рта у него шла пена... К ним уже бежали служители Мемориала и санитары с носилками. Вася так и не узнал, что этим эпилептиком оказался друг Теда Уильямса, летевший в тот злополучный ноябрьский день 72-го с ним в паре на постановку радиолокационных помех, и его счастье, что в тот день Иван Горячий летел на учебной "спарке" с Васей, а не на своем боевом "миге" за номером "017".

Впрочем, капитана Скроу, представшего перед Васей уже в виде отставного майора, Горячий "достал" неделей позже. Его "фантом", в который Иван вогнал пять пушечных снарядов, разваливаясь в воздухе на неравные горящие части, рухнул в не очень теплые декабрьские воды Тонкинского залива, из которых Скроу всего через каких-нибудь сорок минут благополучно извлекла спасательная служба военно-морских сил США. Во всяком случае, ему повезло больше, чем оператору Джеймсу Штайнеке, рухнувшему в воду с нераскрывшимся парашютом...