Лев Экономов - Кордон в облаках

Стерницкий доволен. И потому, что придется иметь дело с радиотехникой, и потому, что командиром отделения у него сержант Родин, который был командиром в войсковом приемнике.

Комсомолец Егор Родин, как и Артамонов, тоже окончил горно-промышленное училище, а потом целых пять лет работал машинистом подземного электровоза на шахте. Может, оттого, что ему частенько там приходилось пригибаться, он кажется чуточку сутуловатым.

В армии, закончив школу младших специалистов, Родин стал оператором.

Сержант Родин — командир строгий, терпеть не может разболтанности в солдатах. Там, в войсковом приемнике, он то и дело повторял Стерницкому, как в армии нужно служить.

— Чем дольше вы, Стерницкий, будете увиливать от занятий и работы, тем больше и чаще вас будут посылать на работу, чтобы научить. Это же как дважды два — четыре, — говорил Родин, поставив солдата перед строем.

Стерницкий иногда не выдерживал и начинал пререкаться, скорее из чувства протеста. Терпеть не мог, когда его вот так учили жить. Ему казалось, что о жизни он сам имел некоторое представление. Не маленький. И все-таки Егора Родина он уважал. За то, что тот был справедлив, в часы отдыха вел себя, что называется, по-свойски. Мог и поговорить по душам, и пошутить. Анатолий был уверен, если бы ему потребовалась какая-то помощь или услуга, Родин не оставил бы его в трудную минуту.

Стерницкий не знал, что говорил Родин лейтенанту Сырову, но лейтенант отнесся к нему с должным уважением и даже сказал, что в скорости будет посылать на боевое дежурство третьим оператором. Значит, Стерницкий не ошибся в Родине.

Лейтенант Сыров тоже понравился Стерницкому. Высокий, худой. Лицо строгое, а глаза добрые. А главное, он держится просто, как равный с равным, не то, что, например, старшина. Любит Стерницкий, когда с ним разговаривают по-человечески. Разве ж он не понимает, что такое хорошо и что такое плохо.

Комсомольская организация части занимала первое место в соединении по боевой подготовке.

Секретарем комитета комсомола в батальоне, куда входила и высокогорная рота, был лейтенант Владимиров. Но в душе Владимиров считал себя техником и мечтал работать на технике. Как-никак, а он окончил Краснознаменное радиотехническое училище войск ПВО страны. И окончил с отличием. Стал специалистом по ремонту и эксплуатации радиотехнических устройств. Владимирову очень хотелось работать на радиолокационной станции.

Он так об этом и сказал командиру батальона майору Шамалюку при далеко не первом разговоре на эту тему.

Шамалюк обещал удовлетворить просьбу лейтенанта.

И вот однажды Геннадию Владимирову позвонили из строевого отдела части и предолжили работать в отдельной высокогорной роте.

Лейтенант уже бывал в ней по комсомольским делам. Честно говоря, место ему тогда не понравилось.

«Как только люди могут жить на таком маленьком пятачке? — думал он. — Ни одного человека вокруг. До ближайшей пограничной заставы добрый десяток километров».

Эта площадка представлялась Владимирову «летающим блюдцем», повисшим над необитаемой планетой. Сравнение пришло ему на ум рано утром, когда солнце только-только поднялось из-за хребта и от гор падали резкие неземные тени. Впрочем, нет! На летающем блюдце можно было бы увидеть что-нибудь еще, кроме этих, застывших навсегда каменных нагромождений, где глазу уже известна каждая сопка, каждая расщелина.

Сначала Владимирова раздражали частые и резкие перемены погоды. Утром тепло и тихо. Горячее солнце заставляет всех сбросить шинели, а то и гимнастерки, затем вдруг набегает ветер, и яркое, ослепительно голубое небо начинает застилать сероватой хмарью. Сразу же свежеет, а через некоторое время уже скрываются из виду горы на горизонте, потом и те, что подступают к площадке. Она становится похожей на островок, плавающий в белом, как молоко, тумане. Ветер выхватывает из него отдельные хлопья и гонит вдоль «улицы». Никогда раньше лейтенанту не приходилось видеть бегущих по земле облаков. Когда они высоко — кажется, что ползут медленно. Но здесь, в горах, облака проносятся с ураганной скоростью и похожи на огромные белые дирижабли. Кажется, стоит войти в них — и полетишь…

Дорожки темнеют от сырости, по стеклам окон ползут серебристые струйки. А с крыльев антенны стекают настоящие ручьи.

И снова нужно надевать тужурки, шинели, хотя и в них пробирает до костей.

А то вдруг снег запушит. В двух шагах ничего невидно. И ветер норовит свалить с ног. В трубах воет, как стая голодных волков.

Однако погода — это одно. А люди — другое. Люди здесь Владимирову понравились. Дружный, сплоченный коллектив, не избалованный, так сказать, благами цивилизации… Соберутся вечером в столовой или в казарме у пышащей жаром печки будто одна большая семья. И заботы у всех одни, и желания, и думы.

К тому же в горах служили офицеры, с которыми Владимиров учился в Красноярске: Слава Новицкий, Гриша Дюбин. Они уже были здесь старожилами, работали начальниками смен на радиолокационных станциях.

Новицкий ничуть не изменился. Такой же подвижный, беспрестанно чем-то занят, что-то крутит в руках. В училище Владимиров звал его «живчиком».

И Гриша Дюбин тоже не изменился, даже фуражку носит так же — с форсом, чуть сдвинув на затылок, чтобы виднелась роскошная шевелюра. Он всегда улыбается и похож на милого парня из лирической кинокомедии.

— Конечно, приезжай к нам, — говорил Новицкий, узнав, что Владимирову предложили это место. — Работы у нас, Гена, много. Быстро вспомнишь забытое. Мы поможем. Да и климат у нас подходящий. Летом не так жарко, как внизу. А солнце, которое ты так любишь, даже ближе к нам. Здесь солнечные лучи можно поглощать вместе с хлебом. И в неограниченном количестве.

Ну, а о зиме Вячеслав Новицкий предусмотрительно промолчал. Только зима Владимирова не особенно страшила. Он ведь три года проучился в Красноярске и знал, что такое сибирские морозы и снежные метели.

— Охота у нас хорошая! — продолжал расхваливать свои места Новицкий. — Есть горные козлы, кабаны, зайцы и дикие курочки. А для таких, как ты, любителей острых ощущений в наших горах специально водятся барсы. Подумай: витязь Владимиров в барсовой шкуре! Звучит? — Новицкий не мог обойтись без шуточек. Он еще не преминул заметить, что баки Владимирову придется сбрить, потому что пленять ими здесь некого. Девчат нет, а командир не любит подобного рода атрибуты у офицеров.

Но у Владимирова сегодня хорошее настроение, и он не придает значения последним словам Новицкого.

С замполитом роты Николаем Коваленко лейтенант Владимиров тоже был хорошо знаком. Дело в том, что Коваленко недавно стал здесь замполитом, а до этого работал оперативным дежурным батальона и возглавлял партийную организацию. Владимирову как комсомольскому секретарю частенько приходилось обращаться к Коваленко за помощью или советом. Партийный секретарь всегда внимательно относился к просьбам Владимирова. Иногда, случалось, и ругал, как он говорил, за недостаточную чуткость к нуждам и запросам комсомольцев, за игнорирование индивидуальной работы с подчиненными.