Лариса Васильева - Дети Кремля

Бывший секретарь Сталина Борис Бажанов, сбежавший за границу, в воспоминаниях о вожде и его семье пишет:

«У Сталина жил его старший сын от первого брака — Яков. Почему-то его никто не называл иначе, как Яшка. Это был очень сдержанный, молчаливый и скрытный юноша. Вид у него был забитый. Поражала одна его особенность, я бы назвал ее нервной глухотой. Он всегда был погружен в какие-то скрытые внутренние переживания. Можно было обращаться к нему и говорить — он вас не слышал. Вид у него был отсутствующий… Потом он вдруг замечал, что с ним говорят, спохватывался и все хорошо слышал».

Если верить Бажанову — впечатляющая зарисовка: юного грузина, а значит — очень самолюбивого и взрывчатого, все дома кличут Яшкой. Как пса.

Окончив школу, Яков поступил учиться в Московский институт инженеров транспорта. Никто не ходатайствовал за него. В приемной комиссии института вообще не обратили внимания на фамилию Джугашвили. Лишь к концу приемных экзаменов директору позвонили, сообщив, что сейчас с ним будет говорить товарищ Сталин. Директор опешил и, соответственно сложившейся в стране традиции, затрясся.

— Слушаю вас, товарищ Сталин!

— Скажите, пожалуйста, Яков Джугашвили действительно выдержал экзамены и принят в институт?

Отец проверял сына.

— Да, товарищ Сталин. Джугашвили теперь студент нашего института! — отрапортовал директор, до той минуты понятия не имея о Джугашвили, но понимая, какой теперь у него есть студент.

В институте Якова считали скромным и порядочным человеком. Вспоминали его неизменные победы на шахматных турнирах.

Решил жениться на своей бывшей однокласснице Зое. Обошлось не без препятствий: отец Зои был священником — это не понравилось бывшему семинаристу Сталину. И не только это.

— Хочешь свою семью посадить мне на шею? — сердился отец.

— Получи образование, стань самостоятельным человеком, тогда и женись, — убеждал его дядя, брат покойной матери Александр Сванидзе.

В метаниях между любимой девушкой и ожесточенными против нее родственниками Яков нашел единственный выход — он стрелялся в квартире отца, на кухне. Неудачно.

— Хэ! Не попал! — насмешливо сказал Сталин.

Но на своем Яков все же настоял. Женился. Уехал жить в Ленинград. Родилась дочь. Умерла. Брак распался.

В Кремле покончила с собой мачеха, Надежда Сергеевна.

Среди слухов, ходивших о причине ее гибели, был и такой: «Сталин сам убил жену из ревности. Она завела роман со своим пасынком Яковом. Сталин застал их в постели и пристрелил ее, а сыну отомстил позднее, когда не вызволил его из немецкого плена, отдал на растерзание врагам».

Можно было бы не касаться вообще этой глупой сплетни, но она была, и я считаю своим долгом опровергнуть ее.

Ни один из родственников этой большой, разветвленной семьи не то чтобы не подтверждает сплетню, но и вообще не может представить себе, на какой почве она возникла. Разве чье-то разгоряченное воображение.

В семье известно другое: между пасынком и мачехой были весьма сложные, напряженные отношения. Мария Сванидзе, тетка Якова, в своем дневнике пишет: «Заговорили о Яше. Иосиф опять вспомнил его отвратительное отношение к нашей Надюше, его женитьбу, все его ошибки, его покушение на жизнь, и тут Иосиф сказал: „Как это Надя, так осуждавшая Яшу за этот поступок, могла сама застрелиться?“»

Мог бы Сталин вспомнить аналогичный случай — Маяковского, который осуждал Есенина за самоубийство и сам застрелился. Почему? Возможно, люди, обрекающие себя на самоуничтожение, перед этим актом вспоминают тех, кто поступил так же. Это придает им силы?

Необъяснимо…

Впрочем, все мы, оставаясь неизменными, меняемся каждую минуту, оправдывая этим универсальность своего существования на земле, где все изменчиво и неизменно.

В 1936 году в городе Урюпинске молодая женщина родила сына. В книге регистрации новорожденных бюро ЗАГСа появилась запись за № 49:

«Имя новорожденного — Джугашвили Евгений.

Отец — Джугашвили Яков Иосифович, грузин, 27 лет, студент.

Мать — Голышева Ольга Павловна, русская, 25 лет, техник«.

Родился Евгений, но его отец уже встретил Юлию Мельцер, женщину, которая навсегда осталась его вдовой.

«Яша был хорош собой, он очень нравился женщинам. Я сама была влюблена в него», — вспоминает Марфа Максимовна Пешкова, внучка Горького.

Среди немногочисленных документов, оставшихся от Якова, сохранилась анкета:

«Родился в 1908 году в г. Баку в семье профессионального революционера.

Ныне отец Джугашвили-Сталин И.В. находится на партийной работе. Мать умерла в 1908 году.

Брат Василий Сталин занимается в авиашколе.

Сестра Светлана, учащаяся средней школы г. Москвы.

Жена, Юлия Исааковна Мельцер, родилась в Одессе в семье служащего. Брат жены — служащий г. Одессы. Мать жены — домохозяйка. До 1935 года жена на иждивении отца — училась.

С 1936 г. по 1937 г. работал на электростанции завода им. Сталина в должности дежурного инженера-трубочиста. В 1937 г. поступил на вечернее отделение Артакадемии РККА«.

«Перед началом войны Яше было тридцать три года, а мне пятнадцать, — вспоминает его сводная сестра Светлана, дочь Сталина, — и мы только-только с ним подружились по-настоящему. Я любила его за ровность, мягкость и спокойствие… Яша уважал отца и его мнения, и по его желанию он стал военным, но они были слишком разные люди, сойтись душевно им было невозможно. „Отец всегда говорит тезисами“ — как-то раз сказал мне Яша».

Вот так! Именно надувного величия и ложной непогрешимости Сталина не выдержала естественная натура сына, желавшего хоть иногда видеть рядом не «отца народов», а родного отца.

Сталин понимал сына по-своему. Он видел в нем хлюпика, не умеющего даже застрелиться, приспособленца, а Яков и впрямь хотел приспособиться к кремлевскому плену и характеру Сталина, но не получалось. Он не был приспособленцем.

«Яков стремится ко мне, потому что это выгодно», — стоял на своем Сталин. И ничто не могло переубедить его.

Казалось бы, если Яков ищет выгоды, он должен во всем слушаться отца. Почему же после неудачного первого брака он не последовал желанию Сталина — не женился на Кетусе, дочери Председателя Совнаркома Грузии, тянул с предложением, пока невеста не вышла замуж за другого, а сам нашел себе жену по сердцу, и его беда лишь в том, что его жены не нравились переборчивому отцу: та была дочерью священника, эта — дочь еврея.

Юлию Исааковну Мельцер в семье Сталина не приняли.

«Она хорошенькая женщина, лет 30—32-х, кокетливая, говорит с апломбом глупости, читает романы, поставила себе целью уйти от мужа и сделать „карьеру“, что и выполнила. Не знаю, как отнесется к этому Иосиф, — пишет Мария Сванидзе в дневнике, — она живет уже у Яши, вещи пока у мужа. Боюсь, чтоб она не просчиталась. Яша у нее 3-й или 4-й муж. (Заметим, в анкете Яков не упоминает мужей Юлии. — Л.В.) Она старше его. Женщина, которая летом еще говорила, что без накрашенных губ чувствует себя хуже, чем если бы пришла в общество голой, перестала делать маникюр, красить губы, делать прическу. Невестка великого человека. Конечно, она хорошая хозяйка, возьмет Яшу в руки, заставит его подтянуться и фигурировать, но если он будет подтягиваться за счет отца, то ее афера потерпит фиаско, — а она, конечно, метит на это. Поглядим, что будет».