Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Куратор вызывал посетителей и пояснял им правила рассмотрения заявки. Обычно это были: один или несколько авторов, патентовед, и государственный эксперт, выносивший оспариваемое решение. Эксперт докладывал суть заявки и зачитывал решение; авторы и патентовед оспаривали его, а мы выслушивали и мотали на ус. Потом мы удалялись на совещание и решали, что делать — то ли выдавать авторское свидетельство и наказывать эксперта, то ли поддержать его отрицательный вывод.

Потом зачитывали свое окончательное решение и составляли протокол. Это только на словах решение было окончательным, а на деле жалобы продолжались бесконечно. Таких коллегий могло быть за вечер до пяти, времени для этого отводилось до семи вечера, после чего здание библиотеки закрывалось, и мы уходили домой. В дневное же время внештатники приходили в библиотеку — работали с патентной литературой, писали протоколы решений.

Штатным куратором у меня первое время был молодой человек по имени Олег, быстро ставший моим другом. Сидели мы как-то с Олегом и сочиняли решение, а в комнату вдруг входит нечто такое, от чего у меня отвисает челюсть и из рук выпадает лист бумаги. Мне показалось, что комната осветилась золотистым светом, исходящим от этого «нечто». «Нечто» было необыкновенной красоты женщиной лет тридцати с ярко-золотыми волосами, небесного цвета глазами и ярко-розовыми губками. Кто видел этикетку от сыра «Виола», тот может представить себе эскиз или абрис этой женщины. Но действительность была куда эффектней этого абриса: улыбка, выражение глаз, поза, голос — все это завораживало.

— Кто это? — только и спросил я у Олега.

— Это наша Тамара (опять, опять, опять — Тамара!), переводчица с английского из библиотеки. Фамилия у нее, как у шведского кинорежиссера — Бергман. Не ты, Нурбей, первый, не ты последний из тех, кто терял сознание от одного взгляда на нее. Забудь и не пытайся! — грустно посоветовал мне Олег.

Милое создание ворковало с сотрудницами отдела, периодически бросая взгляды на нового человека, то есть на меня. Поворковав, Тамара-переводчица вышла, а я стал выталкивать Олега из комнаты:

— Пойдем, познакомишь меня с ней!

Олег вышел один и минут через десять вернулся, загадочно улыбаясь. Он вывел меня в коридор и рассказал о разговоре с Тамарой.

— Тома, ты понравилась нашему профессору! — затравливаю я ее.

— Этот молодой и здоровый хмырь — профессор? — удивилась Тамара. Женат, наверное?

— Не угадала — недавно развелся, квартира в центре! — продолжаю заводить я ее.

— Врешь, такого не бывает! — раззадорилась красавица.

— Бывает, Томочка, только долго такое состояние не длится! Спеши, и он попадет именно в твои сети! — дразню я ее.

— Заметано — знакомь! — решилась Тамара, — зови его сюда.

— Да придет ли, не знаю, — начинаю сомневаться я, — скромен уж очень!

Тамара аж вскочила от нетерпения.

— Тогда выведи его в коридор и стой с ним, а я пройду мимо и поздороваюсь, так и познакомимся. Он по-английски понимает?

— Я сказал, что понимаешь, так что готовься! — и Олег выволок меня в коридор.

Минут через пять, появляется наша красавица, глазами так и сверкает. Заметив нас, останавливается, и с американским «прононсом» (никогда не был в Америке, как, впрочем, и в Оксфорде, но думаю, что именно из Америки такой «прононс»!) здоровается:

— Хэлоу, Олег! Хау ду ю ду, профессор?

Олег, улыбаясь, кивнул, я же решил поздороваться по всей форме:

— Хау ду ю ду? Вэри глэд ту миит ю! Май нэйм из Ник!

— Ой, мне надо решение писать! — забеспокоился Олег и убежал в комнату.

Мы отошли в конец коридора и начали общаться. Помню только, что разговаривая, мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Она не отводила взгляда, да и я не решался этого сделать. Мы не заметили, как к нам подошел Олег и спросил:

— Вы домой пойдете, а то уже пять?

Мы, оказывается, простояли так свыше двух часов! О чем говорили — не помню, я был как под гипнозом. Тамара была классным специалистом по очаровыванию, а я и не хотел ей противостоять. Мы прошли пешком от Патентной библиотеки до Киевского вокзала по Бережковской набережной. Было тихо, падал редкий снег; я не верил, что рядом со мной находится такое совершенство, и что оно, в принципе, может быть моим. Мне показалось, что я всю жизнь смотрел не туда, встречался не с теми, любил не тех! Вот — женщина моей мечты, чудо со снежками на золотых волосах, на золотых и не накрашенных ресницах…

На Киевском Тамара простилась со мной, сказала, что живет в Кунцево, и что у нее сегодня еще много дел дома. Она дала мне свой домашний телефон, а я ей — служебный. Живу, дескать, пока в одной квартире с разведенной женой, мало ли что она может ответить по телефону. По глазам вижу, что Тамара сомневается. Тогда я подвел ее к фонарному столбу, вынул паспорт, и, извинившись, попросил прочесть запись. Она внимательно прочла, но только спросила:

— Почему же вы сказали, что зовут вас Ник? А можно я буду называть вас «Нур»?

— «Нур» — это ново, — подумал я, и согласился, хотя и заметил, что крещен Николаем, а стало быть, я — Ник, особенно по-английски.

Домой я шел уже «по уши» влюбленным в Тамару. Господи, опять и опять влюблен в Тамару. Это рок, это какое-то наваждение! Такого не бывает — это фетишизм чистой воды! В человека, наконец, влюбляюсь, или в имя?

Сегодня пятница — у меня день Контрольного Совета, просто я не остался на коллегию. Стало быть, никуда я уже не успеваю, и этот день, вернее ночь — для Ольги. Я иду домой и сплю с Олей. Она знает, что пятница — ее день и ждет его. В субботу днем я обычно приезжаю к Маше, та сообщает об этом Луизе. У Маши я нахожусь две ночи, а в понедельник рано утром уезжаю. Конечно же, все это до приезда ее мужа из плаванья (не приехал бы он только неожиданно, тем более — ночью!).

В среду вечером я иду к Тамаре-маленькой и остаюсь на ночь — это у нас обговорено, и если нет никаких препятствий, то остаюсь и на следующую ночь. В моем распоряжении остаются две ночи — с понедельника на вторник и следующая. Это на все непредвиденные случаи — встречи на «конспиративной» квартире у Элика, поход к Моне или другим друзьям с ночевкой и тому подобное. А бывает, что эти ночи я «отдыхаю» дома с Олей.

В понедельник я снова в Контрольном Совете, конечно же, для того, чтобы видеть Тамару. Олег счастлив — я успеваю «расчистить» завалы решений, накопившихся почти за месяц. Не оформить решение вовремя — значит потерять месячную премию. Как мы только ни хитрили, чтобы успеть вовремя!

Помню такой случай — завалялось одно дело и обнаруживается оно только в последний день. Сегодня решение должно быть отправлено, иначе — прощай премия. Что делать? Нужна какая-нибудь отписка. А заявка на изобретение называется «Рюкзак». Что это такое? «Рюк» — это по-немецки «зад», а «зак» — мешок.