Эрвин Полле - Четыре жизни. 2. Доцент

Уважаемый читатель! Завершаю пунктирное обозначение эпохи и возвращаюсь на родной факультет с его ежедневными страстями и неожиданными поворотами. Сложные внутрифакультетские обстоятельства выкинули меня на поверхность общественной жизни. Скажу откровенно, не рвался, был слишком занят учебной и научной работой.

Спонтанно избран председателем профбюро сотрудников факультета. Известно, в советской системе роль профсоюза была чисто декоративной (распределяли путёвки, места в общежитии, поддерживали очередь на покупку автомобиля…), но в институтах, особенно таких молодых как тюменский индустриальный институт, особая ситуация. Коммунистов среди ведущих преподавателей почти не было (только 2 заведующих кафедрами на факультете были членами КПСС), а председатель профбюро автоматически становился членом учёного совета и, что более важно, членом конкурсной комиссии факультета. Обычно партком и ректорат внимательно рассматривали и утверждали предлагаемую руководством факультета удобную кандидатуру председателя, который бы видел основной целью работы профбюро «справедливое» распределение путёвок в санатории и пионерские лагеря и не вмешивался в производственные вопросы.

Поясню. ВУЗ в стадии становления, появлялись преподаватели с опытом работы в различных институтах страны, высококвалифицированные специалисты и не очень. Кто-то приезжал ради жилья, кто-то сбегал от семьи, кто-то мечтал о быстрой карьере, учёных званиях. Год-два-три идёт притирка. Элементом давления являлась конкурсная система. Сначала преподаватель рассматривался конкурсной комиссией (5 человек, включая секретаря партбюро и председателя профбюро), затем учёным советом в 7–9 человек с теми же общественниками. Преподаватель, не получивший одобрение конкурсной комиссии, не имел шансов на рассмотрение учёным советом. Формально голосование тайное, люди науки умеют иногда держать фигу в кармане, но в сравнительно небольшом коллективе легко просчитывается, кто как голосовал.

Общее профсоюзное собрание сотрудников факультета избрало бюро в составе 9 человек, по 1–2 от кафедры. Не помню, кто инициировал моё выдвижение, возможно, сам Магарил (зав. кафедрой), но я оказался в составе профбюро. Орган, не влияющий на жизнь факультета, но роль председателя достаточно высока, причём он защищён юридически, нельзя «прокатить» по конкурсу, понизить в должности, сложно наложить административное взыскание…

Возникла идея (не помню, в чьей голове) протолкнуть на эту должность меня. До горбачёвской перестройки ещё полтора десятка лет, мгновенно облетевший институт пример альтернативного голосования вызвал гнев парткома и администрации. Вариант с моим выдвижением готовился в тайне. Партийный секретарь факультета Серов собрал избранных членов профбюро в деканате для выбора председателя, долго и многословно рекламировал оговоренного с администрацией кандидата. Кто-то предлагает мою кандидатуру. Голосование. 6 — за, 2 — против, 1 — воздержался. Полле — председатель. Секретарь партбюро от неожиданности лопухнулся, не смог взять ситуацию под контроль и публично поздравил с избранием.

Вроде бы ничего страшного, лишняя обуза, но через час показал характер, и разразилась буря. По порядку.

Здесь же, в деканате собралась конкурсная комиссия. Доцент кафедры физической химии Николай Константинович Иванов выдвигается на второй пятилетний срок. Зав. кафедрой Захаров поддерживает, а фактический хозяин факультета Магарил настаивает не рекомендовать к переизбранию (принципиальный и открытый Иванов, один из старожилов молодого факультета, многое знал о махинациях Магарила). Конкурсная комиссия решила рекомендовать Иванова к переизбранию. Мой голос стал решающим: за — 3, против — 2. Ещё через час учёный совет тайным голосованием подтвердил это решение. Во время заседания совета стало известно о сердечном приступе у Иванова, вызвана скорая помощь. Опережая события, примерно через год Иванов ушёл сам заведовать кафедрой физической химии тюменского университета, кстати, усиленно перетягивал меня («Учебная работа»).

Магарил не поверил докладу счётной комиссии учёного совета, потребовал вскрыть запечатанный конверт с бюллетенями, убедился, что два-три «своих» ослушались хозяина.

Внутрифакультетский скандал принял институтский масштаб с отголосками в среде профлидеров областного уровня. Не прислушались к мнению партийной организации! Партийного придурка Серова выстегали, заговорили об отмене выборов председателя профбюро. Стеной встали профсоюзные руководители высокого калибра (в эти дни я лично не общался даже с институтским профкомом), формально процедура избрания прошла без нарушений. Да и ректор не захотел развития подобного скандала, активность Магарила периодически доставляла ему головную боль. На год меня оставили в покое.

Работа председателем профбюро потребовала существенных затрат нервной энергии, но и приносила удовлетворение, когда удавалось отстоять во время конкурса несколько ценных (на мой взгляд) преподавателей. Ощущение поддержки большинства в коллективе факультета придало дополнительную уверенность в собственных возможностях. Произошёл качественный скачок в способности публично разговаривать, нечто подобное (повышение самооценки) я ранее испытал после защиты кандидатской диссертации. Диалоги с Магарилом на людях о судьбе факультета доставляли удовольствие близким друзьям. Люди непосвящённые считали нас друзьями, но я во всех выражениях, замечаниях Магарила чувствовал двойной смысл, примерно также пытался отвечать. Ощущал его внутренне кипение и постоянно ждал какой-нибудь гадости.

На факультете почувствовали, профсоюз существует не только для сбора взносов и распределения мест в детсады. Регулярно собирал бюро и тормошил его членов. Организовал постоянно обновляемую наглядную агитацию деятельности профбюро.

Май 1972 г. Тюмень. День химика. Мой тост, впереди Нина.

Справа на переднем плане главный тюменский «оппонент» Магарил.

Одно из достижений — нейтрализация интриг Магарила (временная, естественно, подобных личностей только могила исправляет). С одной стороны, создался дружный тандем с деканом — Геной Неупокоевым, с другой, единственный профессор-химик Захаров всегда оппонировал Магарилу (в интригах Захаров значительно слабее Магарила, хотя и занимал высокую должность проректора ТИИ по учебной работе). Именно в этот период громкий резонанс в институте вызвала отправка денег из кармана Магарила в Фонд мира («Научная работа»).