Александр Извольский - Воспоминания

В своей книге "Россия в упадке" д-р Диллон говорит, что граф Витте видел слабость и отсутствие связи между различными элементами, составляющими Российскую империю, и рассчитывал, что эти элементы могли бы быть консолидированы и приведены в связь друг с другом путем громадного экономического преобразования, которое создало бы властные национальные интересы и послужило бы основанием для действительного перевоспитания нации. С моей точки зрения, если эти строки и не характеризуют общего плана графа Витте, так как мне всегда казалось, что у него отсутствует какой-либо продуманный план, они в конце концов правильно определяют направление его политической деятельности.

Слабость и разобщенность элементов, составляющих русскую империю, не могли ускользнуть от внимания государственного деятеля и совершенно ясно обнаружили себя позже, после падения монархии. Но я принадлежу к той политической школе, которая всегда полагала, что лекарством для такого положения вещей может являться не контроль государства a outrance, не укрепление централизации и даже не искусственное стимулирование материальных интересов, но развитие местного самоуправления, представительный образ правления, построенный на этом принципе, удовлетворение разумных требований различных национальностей и систематическое внедрение в народное сознание необходимости развития личной инициативы.

Нет разногласий в том, что мероприятия, указанные графом Витте, заслуживают тех громадных усилий, которые были затрачены для развития или, вернее, создания промышленности в России.

Но, отдавая все своё внимание этой стороне хозяйственной жизни России, разве граф Витте не понимал, что Россия является земледельческой страной и что она нуждается в поощрении сельского хозяйства?

И разве не на счет финансовой политики графа Витте следует отнести то обстоятельство, что громадное количество земледельческих продуктов экспортировалось, расстраивая тем самым экономический баланс и даже подвергая физическим страданиям крестьянство?

Та политическая школа, к которой я принадлежу, всегда придерживалась того мнения, что создание многочисленного рабочего класса, концентрирующегося по городам, формирует революционные кадры par excellence, как то доказал 1917 год, и что этому должны предшествовать широкие аграрные реформы в целях развития мелкой частной собственности. Это не только увеличило бы производительность земли, но внушило бы крестьянству склонность к консерватизму, которая у него совершенно отсутствовала.

Я отмечу только мимоходом одно из мероприятий графа Витте, которое выродилось в свою собственную противоположность: монопольная продажа спирта. Лично я придерживаюсь того мнения, что эта мера, рассматриваемая как паллиатив, была хороша сама по себе и предопределялась предшествующим положением вещей. Но, вместо того чтобы довольствоваться ею как паллиативом, граф Витте не приложил своей громадной энергии для её отмены, и она превратилась в орудие деморализации и обнищания масс.

Вот предмет, в котором я чувствую себя более компетентным, – вопрос о русской политике на Дальнем Востоке. Граф Витте имел громадное влияние на эту политику и может считаться ответственным за неё, если не вполне, то в большой степени. Роль, которую он играл в этой драме, наиболее сложна и разнообразна. Если бы кто-нибудь пожелал узнать причину несчастной войны между Россией и Японией, ему было бы необходимо, по моему мнению, рассмотреть решение, принятое русским правительством с графом Витте во главе, провести транссибирскую железную дорогу до Владивостока по китайской территории, которое было принято хотя и давно, но в то время создало на восточной границе империи очень сложное и опасное положение. Это явилось первым шагом, обеспокоившим Японию и обнаружившим для этой державы империалистические намерения России на Дальнем Востоке. Будучи всегда сторонником европейской политики для России, я никогда не придерживался мнения, что нам следует распространить поле деятельности России в места, отдаленные от центра наших традиционных интересов, что, несомненно, ослабляло нашу позицию в Европе. Мне всегда казалось, что Сибирь должна быть рассматриваема как резерв до того дня, когда Россия окажется вынужденной направлять туда излишки своего населения.

Однако я вполне охотно признаю смелость и умение, с которыми граф Витте осуществлял свой план, и готов принять, что если бы он ограничился проведением транссибирской дороги, это могло бы послужить средством для экономического развития России, но, к несчастью, эта возможность была совершенно перечеркнута последующей активной политикой на Дальнем Востоке и в особенности захватом Ляодунского полуострова с портами Дальний и Порт-Артур.

Я спешу прибавить, что граф Витте лично протестовал против этой политики, которая в действительности велась по плану, внушенному германским императором в целях захвата Киао-Чао. Во время первого своего визита в Петербург после восшествия на престол Николая II кайзер дал обещание не мешать coup de main, который он имел в виду, и настаивал, чтобы царь последовал его примеру, завладев Ляодунским полуостровом.

Граф Муравьев, который был в то время министром иностранных дел, не разбираясь вообще в делах иностранной политики, а в делах Дальнего Востока в особенности, был увлечен этим планом, так как он сулил ему увеличение его личного престижа, и из его собственных уст я слышал о том, что происходило на совете, который был созван царём для обсуждения этого вопроса.

Из всех присутствующих министров один только граф Муравьев поддерживал проект Николая II, которому оппонировали другие министры, в особенности граф Витте, ясно видевший опасность такого нарушения неприкосновенности китайской территории.

Царь последовал за мнением большинства, и проект был временно отложен, но граф Муравьев не пожелал признать себя побежденным и позже достиг успеха, убедив императора, что, по секретным сведениям, английская эскадра намеревается занять Порт-Артур в ответ на захват Киао-Чао Германией и что необходимо любой ценой опередить Англию. В результате адмирал Дубасов, командующий русскими морскими силами на Дальнем Востоке, получил от императора Николая прямой приказ войти в Порт-Артур и водрузить там русский флаг. Таким образом, граф Муравьев одержал знаменательную победу над графом Витте, а Россией были приобретены два китайских порта.

Если бы Россия была конституционным государством или если бы даже она имела однородный и объединенный кабинет, министр, который протестовал против столь решительного и важного шага, должен был бы уйти в отставку. Ничего подобного не было сделано графом Витте, и даже, более того, он воспользовался этим случаем, чтобы расширить круг своего влияния. Увеличив протяженность транссибирской железной дороги, он настоял на соединении русского порта Владивосток железнодорожной линией с китайским Ляодунским полуостровом. Под предлогом охраны нужд железной дороги русское правительство добилось от Китая не только аренды Порт-Артура ^Дальнего, но также и обширной территории по обе стороны дороги. Граф Витте создал из этой территории, которая находилась исключительно под контролем его министерства, область, где он пользовался почти неограниченной властью. На этой территории были построены новые города, как, например, Харбин и новый порт Дальний. Он под видом охраны железной дороги имел в своём распоряжении целую армию, так же как речной и океанский флоты. Многочисленные чиновники, подчиненные ему и изъятые из ведения центральной власти империи, управляли на этой территории, которая фактически представляла собой громадное колониальное владение на отдаленных границах России в Азии, повелителем которого являлся граф Витте.