Виталий Никольский - ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта

Большинство этих людей незадолго до освобождения Польши советскими войсками были вывезены на территорию Советского Союза из тыла противника, где они принимали участие в движении Сопротивления оккупантам, находясь в отрядах Армии Людовой, боровшейся под руководством ППР. Отряды, где находились будущие государственные деятели новой Польши, сотрудничали с нашими разведывательными отрядами в тылу врага, и командиры этих отрядов И.Н.Банов и Н.А.Матеюк организовали их переправу на Большую землю, где первоначально планировалось после соответствующей подготовки выбросить их с разведывательными задачами в западные районы Польши. Но в последующем эти планы кардинально изменились. Поляки-партизаны примкнули к Болеславу Беруту. Ванде Василевской, Зигмунду Берлингу и другим деятелям из Союза польских патриотов СССР, вошедшего 22.7.44 года в ПКВН, куда были уже на территории освобожденной Польши включены представители различных партий (ППР — коммунистов, ППС — социалистов, Строництво людове — земледельцев и др.).

Польский комитет национального освобождения опубликовал манифест, провозглашавший широкую программу социального переустройства Польши. 31.12.1944 г. ПКВН был преобразован во временное польское правительство. ППР — партия коммунистов — впервые за многие годы стала легальной у себя в стране. Во главе партии стоял Центральный комитет, первым секретарем которого являлся вышедший из польского подполья Владислав Гомулка (Веслав).

К сожалению, не все деятели вновь созданного демократического правительства в последующем оправдали надежды и доверие своего народа. У нас в стране, очевидно, плохо знали польские кадры и до выхода наших войск к границам 1939 года не готовили и не проверяли их в должной мере.

Для создания временного правительства, помимо незначительного количества проявивших себя в классовых битвах поляков, были привлечены малоизвестные лица, проявившие себя в какой-то мере в антифашистской борьбе. В их число, к сожалению, попалась часть авантюристов, стяжателей, националистов; некоторые из этих случайно всплывших на поверхность и подхваченных волной бурных событий того времени людей и по своим личным и деловым качествам не способны были к руководящей государственной работе. Народ их не знал, да и они плохо знали нужды народа.

Так, премьер-министр нового польского правительства когда-то был захудалым адвокатом. Его принадлежность к ППС не сделала его марксистом, но националистические замашки Эдварда-Болеслава Осубка-Моравского стали проявляться в полной красе. Премьер считал образцом демократии буржуазную республику, и в этом отношении он вряд ли был одинок в своем правительстве.

Заместитель премьера, в прошлом деятель ППС, Юзеф Циранкевич, в начале своей государственной деятельности был также известен своими связями с Лондоном и симпатиями ко всему западному.

Министр финансов Хенеман тотчас же после переброски его из тыла противника в СССР, воспользовавшись отсутствием в разведке необходимых для работы наших людей в Польше оккупационных злотых, предложил достать их в своем варшавском подпольном банке за неимоверно высокую стоимость в рублях. Став министром, этот делец запретил частное производство дрожжей в стране (дрожжи употреблялись в ту пору преимущественно для изготовления самогона — бимбра) и организовал широко разветвленную торговлю этой «валютой», нажив на этом кругленькую сумму.

Марьян Спыхальский — скромный архитектор, неглупый человек, кроме партизанской практики, не имел никакого военного образования и опыта. Он был придавлен своим первым руководящим постом начальника Штаба Войска Польского. В последующем он получил не менее ответственный пост воеводы варшавского. Даже при наличии большого числа наших квалифицированных советников бывшему строителю не под силу было справляться с громадным объемом работы по восстановлению разрушенной столицы, элементарным обеспечением оставшегося в живых, измученного войной, безрезультатным восстанием, кровопролитными сражениями населения польской столицы.

Секретарь ЦК ППР Владислав Гомулка несомненно был уже в ту пору одним из умнейших и преданных коммунизму деятелей. Однако и у него имелись присущие многим польским деятелям черты национальной исключительности, граничащие с национализмом. Он быстро вошел в роль непогрешимого руководителя и законченного теоретика польского рабочего движения.

Зная ряд польских государственных деятелей по встречам в Москве, когда они были рядовыми борцами с общим врагом, встречаясь с ними в последующем в Хелме, Люблине, Варшаве при решении некоторых вопросов борьбы в тылу немцев, я иногда думал: «Насколько лучше было бы для дела, если бы значительная часть этих скороспелых, с сомнительными качествами деятелей была использована по первоначальной наметке в качестве командиров разведгрупп в Западной Польше». Но в ту пору выбора не было. Приходилось за неимением, как говорится, бумаги «гербовой писать на простой».

Несомненно, было бы неверно считать, что во вновь созданном временном правительстве новой Полыни все были случайные люди. Такие деятели партии, как Болеслав Берут, Александр Завадский, Кароль Сверчевский, Радкевич и другие коммунисты, составляли его основу и в тяжелое для страны время становления ее как социалистического государства много сделали, непрерывно выправляя мелкобуржуазные и националистические ошибки перечисленных выше и многих друг их лиц, волею судеб попавших к государственному руководству Польшей.

В первые дни после освобождения города Хелм нашими войсками мне вместе с оперативным офицером подполковником В.И.Кириленко пришлось некоторое время провести в нем в поисках нужных разведке лиц.

Кириленко хорошо владел польским и украинским языками, слегка знал немецкий и, кроме того, являясь украинцем, сохранил характерные черты этого народа: юмор, неутомимость и, к сожалению, пристрастие к горилке. Помимо этого, подполковник был в некоторой степени осведомлен в вопросах новейшей истории Украины, разбирался в ее современных националистических группировках, сотрудничавших с немцами и Армией Крайовой.

И вот этот офицер через несколько дней после прибытия в город 23 или 25 июля 1944 года, отправившись погулять по городу, пропал. Все попытки разыскать его ни к чему не приводили. Назревало крупнейшее по нашим масштабам чрезвычайное происшествие, о котором следовало немедленно доносить в Москву, поскольку, помимо истории Украины, пропавший знал слишком много других сведений, распространение коих было чревато большими неприятностями. Боязнь грандиознейшего начальственного разноса и надежда на то, что щирый украинец на радостях мог где-либо забражничать с земляками, заставляли изо дня в день оттягивать посылку в Генштаб шифровки о том, что оперативный работник специальной службы пропал без вести при неизвестных обстоятельствах. Кроме того, не верилось, что такой боевой офицер даст себя в обиду в собственном тылу, где население с восторгом встречало освободителей и случаев диверсий и убийств наших военнослужащих пока не отмечалось.