Виталий Никольский - ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта

Все они на разных языках приветствовали людей в советской форме, обнимали, пытались получить какой-либо сувенир на память. Это были поистине незабываемые радостные дни, возместившие выжившим горечь поражений первого периода войны. Все чаще можно было видеть большие колонны немецких военнопленных, конвоируемые несколькими, иногда легко раненными солдатами в советской форме. Да, роли поменялись. Иными стали наши солдаты и офицеры — уверенными в своих силах, сноровистыми, сильными не только убежденностью в правоте своего дела, но и боевой техникой, своим мощным оружием — танками, артиллерией, авиацией.

17.01.1945 г. войска 1-го Белорусского фронта освободили Варшаву. Столица Польши лежала грудой развалин. В бывшем большом европейском городе вряд ли осталось несколько десятков домов, годных для жилья. Памятники, музеи, театры — все было уничтожено, очевидно, специальными подрывными командами, так как от артобстрела и бомбежки с воздуха, как было установлено позже, пострадала лишь часть строений. Немцы мстили полякам за восстание. В относительно целом состоянии, без крупных разрушений, сохранилась лишь Прага Варшавская, откуда враг был выбит стремительным ударом наших войск. Все мосты через Вислу немцы взорвали при отходе на левый берег, и поток людей и техники переправлялся по временному понтонному мосту, сооруженному нашими саперами на месте бывшего моста Понятовского.

В ходе выполнения различных заданий нам приходилось встречаться и беседовать с представителями различных слоев польского населения — от убежденных коммунистов до членов реакционнейшей националистической организации «Звенздек Вальки Збройной» — «ЗВЗ» (Союз вооруженной борьбы). Понятно, что представители различных классовых групп по-разному относились к Советскому Союзу, его армии и новому польскому руководству. Часть населения восторженно встречала нас в освобожденных городах и селах, однако многие вели себя более чем сдержанно, а некоторые открыто враждебно. Эта враждебность, подогреваемая польским эмигрантским правительством, особенно усилилась после поражения Варшавского восстания, когда реакции стало ясно, что их ставка на старую буржуазную Речь Посполиту рушится. Начались диверсии, открытые выступления многих отрядов АК против польских коммунистов и солдат и офицеров ВП. Дело доходило до того, что из Люблина почти целый полк, недавно скомплектованный из мобилизованных в армию местных жителей, поддавшись влиянию вражеской пропаганды, «дал тягу до лясу» со всем ручным оружием, оставив в казармах лишь солдат и сержантов из числа советских граждан. Командование полка и командиры батальонов — советские офицеры — угодили за слабую воспитательную работу с подчиненными в трибунал. Но этим поправить дело было уже нельзя. В последующем многие дезертиры вернулись, их сочли жертвами вражеской пропаганды и амнистировали.

Большую роль в создании антисоветских настроений среди поляков играла католическая церковь. Через фанатически религиозных женщин-полек многочисленные служители бога влияли и на мужчин, подстрекая их к антидемократическим выступлениям вплоть до бандитизма и диверсий против новой власти и Советской Армии.

Русских вновь стали рассматривать как извечных исторических врагов Польши, добивающихся якобы четвертого раздела, а то и просто присоединения ее к России.

Характерно, что пожилые поляки, захватившие еще жизнь трудового народа в составе Российской империи и убедившиеся, что при Пилсудском в неподлеглой (независимой) республике их положение фактически не изменилось в лучшую сторону, относились к нам лояльно. Однако молодежь в возрасте 25–30 лет, отравленная антисоветской пропагандой, в значительной массе была враждебно настроена к нам и пополняла число лесных банд, боровшихся против нового правительства и «русских оккупантов». О масштабах этой враждебной деятельности можно судить по тому, что по амнистии 1946 года из лесов вышло и подверглось регистрации свыше 60 000 вооруженных аковцев, вывезено несколько батарей полевых орудий, сотни минометов. Помимо этого, многие выходили без оружия и не подвергались регистрации.

Легко возбуждавшийся великопольский национализм можно было встретить на каждом шагу, и он находил различные проявления. На сборище молодежи в Хелме, во время какого-то концерта, на сцену поднимается администратор и торжественно, под бурю аплодисментов, объявляет: «Части Войска Польского освободили город Люблин». И ни одного слова о Красной Армии, ее жертвах, ее усилиях, хотя в зале находилось много наших воинов, которые отлично знали, что доля участия в освобождении Польши самих поляков была не так уж велика.

Многие из простых поляков, добросовестно желавших бороться с немцами в рядах АК, под влиянием пропаганды эмиссаров лондонского правительства искренне верили в возможность освобождения своей родины от оккупантов своими силами, без помощи «москалей».

Три обстоятельства успешно обыгрывались в то время для разжигания антисоветских настроений среди местного населения врагами Советского Союза и Новой Польши:

— Освобождение Красной Армией Западных Белоруссии и Украины в 1939 году. Этот акт представлялся как удар ножом в спину польскому народу, боровшемуся против немцев. Наглость зарвавшихся хвастунов заходила так далеко, что они утверждали, будто с помощью англичан поляки в то время могли одержать победу над фашистской армией, если бы не коварное русское нападение. Никаких трезвых доводов против этого националисты не желали слышать и всерьез были убеждены в способности панской Польши выстоять против немецкого напора и разгромить полчища фашистов.

— Расстрел военнопленных поляков в Катыни упорно приписывали русским, и никакие ссылки на протоколы расследования международной комиссией не могли убедить обывателя в обратном.

— Разгром немцами инспирированного по указке лондонского правительства восстания в Варшаве, начавшегося 1.09.1944 г. с целью показать, что ее освобождают не советские войска, а сами поляки, обывателями также относится за счет коварных россиян. Это они умышленно не пришли на помощь истекавшим кровью восставшим. Только по их вине Варшава превратилась в груду развалин. Доводы о том, что форсирование Вислы Красной Армией с ходу было невозможно, восстание не было согласовано с советским командованием и наши войска нуждались в подготовке к такой серьезной операции, рассматривались поляками как отговорки, и даже многие наши польские друзья расценивали задержку в наступлении войск 1-го Белорусского фронта в тот период как умышленную с целью показать командующему повстанцами генералу Бур-Коморовскому всю несостоятельность его авантюры.