Пит Шоттон - Джон Леннон в моей жизни

Кроме того, БИТЛЗ завязали близкую дружбу с некоторыми другими английскими рок-н-ролльщиками, которые быстро становились неотъемлемой частью эстрады Рипербана. Сюда вошли и талантливый певец и гитарист Тони Шеридан, и некто Ринго Старр, он же — Ричард Старки, игравший на ударных в конкурирующей группе из Ливерпуля «Рори Сторм и Ураганы». («Rory Storm & Hurricanes» на слух воспринимается как «Ревущий шторм и ураганы» — прим. пер.)

И все же первая поездка в Гамбург закончилась катастрофой после того, как БИТЛЗ в нарушение условия контракта с «Кайзеркеллером» начали выступать в соперничающем с ним клубе «Топ Тен». Поэтому, наверное, не было ничего удивительного в том, что полиция «вдруг» сделала запоздалое «открытие» того, что Джорджу Харрисону еще только 17, а это на год меньше минимального возраста для работы в легальных ночных клубах, под предлогом чего Джорджа и выслали из страны. Вскоре Пола МакКартни и Пита Беста арестовали, когда они перетаскивали свое барахло из «Кайзеркеллера» за то, что они (якобы) устроили пожар в своей «Черной дыре» — комнатенке в духе Калькутты — и их тоже «выперли» из Германии. После этого Джону не оставалось ничего, кроме как в одиночку выбираться назад в Ливерпуль, с усилителем на спине, где в два часа холодной осенней ночью он разбудил гневную Мими, швыряя камни в окно ее спальни. (На следующий день он зашел ко мне и занял пол-кроны.)

Только через несколько недель унылые Битлы кое-как собрались с духом и по приглашению матери Пита Беста, Моны, начали выступать в ее клубе «Касба». И только тогда они поняли, что ливерпульская публика — пустяк по сравнению с гамбургской. «Касба», «Пещера», «Лизерленд Таун Холл», «Ливерпул Эмпайр»… После Гамбурга БИТЛЗ могли покорить кого угодно.

Но несмотря на все передряги и тяготы поездки в Гамбург, Джон чувствовал, что этот город больше всего подходит для него. Он даже пытался уговорить меня присоединиться к БИТЛЗ в одной из их предстоящих поездок и мне пришлось выдержать всю мощь умения Леннона убеждать так, словно он пытался втянуть меня в жуткую аферу. «Тебе там очень понравится, Пит, — твердил он. — В любое время дня и ночи ты будешь иметь все, чего только пожелаешь. Такое надо УВИДЕТЬ своими глазами; представить такое невозможно.»

К сожалению, главным образом из-за финансовых соображений тех лет, я не согласился; хотя Синтия Пауэлл сумела присоединиться к Джону во время их второй поездки в Германию. Позднее Джон рассказал мне, что именно из-за нее он однажды чуть было не перечеркнул свою жизнь. Это было нехарактерное проявление отважного благородства, которое произошло в агонии битловского выступления в клубе «Топ Тен». Джон увидел здоровенного парня, облапившего Синтию. Не думая о последствиях, Джон в одно мгновение отбросил гитару, спрыгнул со сцены, схватил бутылку, попавшуюся под руку и обрушил ее на череп поклонника Синтии. К ужасу Джона, его соперник даже не шелохнулся. Он спокойно, с застывшим лицом и фигурой, повернулся назад; по его лицу стекала кровь, смешанная с выпивкой и падали осколки стекла. Это продолжалось целую минуту, к исходу которой Джон, потеряв все свое мужество, был уверен, что смотрит прямо в глаза смерти.

Но когда этот раненый парень все же заговорил, его единственными словами были: «Я прошу прощения, что побеспокоил вас…»

«Ну ладно, — прорычал Джон угрожающе, насколько это было возможно при тех обстоятельствах, — но больше так не делай!» После этого он развернулся и пошел на сцену, надеясь, что никто не заметит, как дрожат его руки, когда он одевал гитару.

И все же, несмотря на подобные жуткие инциденты, Джон получал удовольствие, окунаясь в рипербановские подводные течения бессмысленной жестокости и извращенного секса. Имея глаз, наметанный на человеческие «странности» и ненасытный аппетит к новым ощущениям, Джон любил все это: и стриптиз-клубы, и порно-клубы, и проституток, и сводников, и транвеститов, и мелких уголовников, и гангстеров, не говоря о немецком пиве, которое Битлам, ревностным любителям, постоянно подносили прямо на сцену.

Но больше всего Джон любил «прелли», прелюдиновые таблетки для похудения, всегда имевшиеся за стойкой, которые давали группе возможность перекрывать прежние барьеры выносливости. Несомненно, эти «прелли», вскоре вытесненные «пурпурными сердцами» и «черными бомбардировщиками», заряжали Джона (и других) на безумные выходки, которые он вытворял в Гамбурге — главным образом оттого, что от них очень хотелось пить, а это вело к тому, что он пил все больше и больше. Вскоре Джон начал глотать амфетамины пригоршнями — независимо от того, играли БИТЛЗ или нет. Это и было его первым шагом в удивительный мир наркотиков, этих волшебных химикалий, сыгравших столь важную роль во многих последующих рассказах о Джоне Ленноне.

После того, как Джорджу исполнилось 18 и Аллан Вильямс выманил у западногерманского консула в Ливерпуле пять разрешений на работу, БИТЛЗ снова отправились в Гамбург по 3-месячному ангажементу клуба «Топ Тен». Именно во время этой поездки Джон, Пол, Джордж и Пит и сделали свой дебют в звукозаписи — в качестве сопровождающей группы для выпущенного в Германии сингла Тони Шеридана «My Bonny».

К этому времени Стюарт Сатклиф ушел из группы, уступив свое место Полу МакКартни, который уже давно мечтал стать бас-гитаристом. Когда все вернулись в Ливерпуль, Стю остался в Гамбурге: он хотел жениться на Астрид и поддерживать контакт со знаменитым художником Эдуардо Паолоцци.

Но все учащающиеся приступы головной боли лишили молодого художника его прекрасного будущего. 10 апреля 1962 года, за день до третьего приезда БИТЛЗ в Гамбург, Стюарт умер от кровоизлияния в мозг. Ему был всего 21 год.

Как и после смерти Джулии, Джон не дал своим эмоциям выйти наружу. Однако, духовно он был опустошен. По его просьбе я сходил вместе с ним к миссис Милли Сатклиф через несколько месяцев после трагедии. В своей обычной грубой и бесцеремонной манере Джон попросил ее отдать ему одну из картин Стюарта. Выбранное полотно надолго стало его едва ли не самым ценным сокровищем.

Через несколько лет, когда Джон сочинил свою первую искренне-трогательную и душевную песню «In My Life» — о строчках «друзья, которых я до сих пор помню: некоторые уже умерли, другие еще живы», — он поведал мне, что двумя такими людьми, которых он прежде всего имел в виду, были Стюарт Сатклиф и я. И тогда он ошеломил меня словами, которых при мне прежде никогда никому не говорил — по крайней мере — мужчине: «Знаешь, Пит, — тихо сказал он, — я очень люблю тебя. Но, — быстро добавил он, — Стюарта я тоже очень любил…»

В промежутках между поездками в Гамбург БИТЛЗ утвердили за собой звание «домашнего оркестра» клуба «Пещера». Расположенный в полуподвале бывшего склада на Мэтью-стрит, булыжной улочке в центре Ливерпуля, джаз-клуб «Пещера» (официально все еще так именуемый) тогда только-только открыл свои двери рок-н-роллу. Поначалу БИТЛЗ и им подобные ангажировались на обеденные представления — и вскоре это новшество стало необычайно популярным у девушек из офисов и клерков из магазинов прилегающего делового района.