Пит Шоттон - Джон Леннон в моей жизни

В какой-то момент мне вдруг показалось, что я вижу что-то ползущее по идеально белой стене комнаты. «А это еще что за х…ня, Джон?» — прошептал я, затаив дыхание.

«А, это просто тараканы, — ответил он. — Они в Нью-Йорке повсюду. От них никуда не деться, даже в «Дакоте». Но к ним довольно быстро привыкаешь.»

Джон также поведал мне о своем «потерянном уик-энде» в Калифорнии, часть которого он провел, слоняясь с бандой «Ангелов ада».

«Представляешь меня, Пит, среди этих маньяков в клёвых кожаных шмотках и весь этот джаз?!»

«Еще бы, Джон! — рассмеялся я. — Очень даже представляю.»

«Конечно, представляешь, Пит, — прыснул Джон. — Ты же меня знаешь!»

Заметив, что уже начало светать, он вдруг оборвал свой рассказ. «Черт возьми, — вздохнул он, — я мог бы говорить, говорить и говорить, но утром у меня урок японского языка, и это для меня очень важно. Позвони нам перед своим возвращением в Англию — и мы снова встретимся.» После этих слов он вызвал лимузин, который быстро довез меня до самых дверей дома брата.

Я решил позвонить Джону через два дня. Когда я, наконец, набрал его номер, трубку сняла Йоко. Прошло несколько минут, прежде чем он подошел к телефону, но и тогда быстро стало ясно, что он почти не слушает то, что я ему говорю. Я также слышал приглушенный голос Йоко, стоявшей неподалеку. В конце концов, Джон прикрыл рукой трубку и с жаром крикнул ей: «Слушай, Йоко, — услышал я, — он приедет — и п…ц!».

«Господи, ОПЯТЬ!.. — простонал я про себя. — После стольких лет…» Я уже стал подумывать, не отказаться ли мне от встречи, но потом решил, что если мы с Джоном хотим видеть друг друга, то это наше личное дело — и черт с ней, с Йоко. Не подозревая, что я слышал их разговор, Джон предложил, чтобы я позвонил ему, когда подъеду к «Дакоте», и тогда мы сразу пойдем в его любимый японский ресторан.

Когда Джон и Йоко вышли из фойе «Дакоты», оба они казались необыкновенно напряженными, по крайней мере друг с другом. К тому же Джон выглядел гораздо бледнее и нервознее, чем два дня назад, и большую часть вечера его лицо оставалось замкнуто в маску мрачной напряженности.

Впрочем, за обедом он был столь же словоохотлив, как и в предыдущем случае, только на сей раз он говорил почти исключительно о мистицизме и оккультизме. Йоко между тем оставалась совершенно немой. Он рассказал мне о том, что видел из окна своей квартиры «летающую тарелку» над Ист-ривер и в превосходных оборотах описал книгу Карлоса Кастанеды. (Джон, между прочим, считал свои отношения с Йоко напоминающими отношения Кастанеды с его индейским учителем племени яки, доном Хуаном.) Он также сказал, что верит в теорию о том, что в каждом из нас есть две различные личности — «большое Я» и «маленькое Я».

«Так значит, ты по-прежнему в поисках?» — усмехнулся я.

«Да, Пит, — кивнул он, — и нет этому конца и края.»

К тому времени, когда мы вернулись в «Дакоту», Джон почему-то заметно повеселел и еще пару часов мы провели в его белой комнате за разговорами. Но видя, что он просто очень устал, и зная, что наутро у него опять будет урок японского языка, я решил уехать около двух часов.

Когда я одел туфли, Джон и Йоко вышли проводить меня до лифта. Перед тем, как пожать руку Джону, я легонько поцеловал Йоко на прощанье. Этим умышленно бесцеремонным жестом я как бы хотел сказать ей: «Давай, Йоко, что прошло, то быльем поросло — зачем нам нужна вся эта х…ня?!»

«Ну, счастливо тебе, Пит! Надеюсь, скоро опять увидимся!» Когда двери лифта уже закрылись, Джон крикнул: «Передай Англии мою любовь!».

Утром 9 декабря 1980 года я спал у себя дома.

Раздался телефонный звонок.

Около 12 часов я приехал во Фрайэр-парк. Джорджа только что разбудили с теми же известиями. Он положил мне руку на плечо, и мы молча прошли на кухню выпить по чашке чаю.

«Я просто почувствовал, что должен побыть с тем, кто поймет меня», — наконец проговорил я.

«Конечно, Пит, — сказал Джордж. — Я все понимаю.»

Мы обменялись еще несколькими негромкими фразами. Затем Джордж ненадолго встал из-за стола, чтобы принять трансатлантический телефонный звонок от Ринго.

Часом позже или около того начали приезжать музыканты, с которыми Джордж запланировал на тот день сессию звукозаписи. Я посмотрел на него через стол.

«Ты что же, будешь продолжать запись?»

«А нам больше не остается ничего другого, — ответил Джордж. — Надо продолжать жить дальше.»

На обратном пути домой мою голову переполняли воспоминания о Джоне. Какая удивительная жизнь, думал я…

Пит Шоттон, ближайший друг детства Джона Леннона, пробыл около месяца в Соединенных Штатах, представляя общественности книгу «Джон Леннон в моей жизни», написанную им в сотрудничестве с корреспондентом журнала «Битлфэн» Николасом Шэфнером. Когда в сентябре этого года он посетил Атланту, редактор журнала Билл Кинг провел с ним вечер за беседой.

Почему Пит Шоттон так нравился Джону Леннону, понять не трудно. Этот 43-летний блондин из Ливерпуля обладает исключительно приятными манерами и мгновенно завоевывает вашу симпатию. Нашу вечернюю встречу в ресторане отеля «Хайат Редженси» мы начали с беседы о его книге, о БИТЛЗ — и о всем прочем, служащем темой для разговора во время поездки по издательским делам. Но до нашего расставания, за четыре с лишним часа, мы успели поговорить в баре отеля обо всем понемногу: от экономики до качества британских и американских продуктов питания.

Шоттон, брат которого, кстати, живет в Нью-Йорке, вместе со старым ливерпульским приятелем Биллом Тернером и еще несколькими друзьями, в настоящее время является компаньоном нескольких доходных предприятий на острове Хэйлинг, в том числе и двух ресторанов. Бакалейно-гастрономический универмаг, который когда-то купил для него Джон Леннон, он продал. Но большую часть времени Пит занимается управлением делами тотализатора (азартные игры в Британии разрешены законодательством), того самого бизнеса, в который Джон и предлагал первоначально вложить свои деньги.

Наша беседа началась с разговора о его выступлениях на американском телевидении.

БИЛЛ:Я смотрел пару передач с твоим участием, в том числе и «Today Show». Похоже, ты остался ею не очень доволен…

ПИТ:Нет, это было самое первое мое выступление по телевидению «живьем». А не понравилось мне то, что мне обещали дать семь минут, и я приготовился к тому, что «разгромные» или какие-то еще более сенсационные вопросы будут в первой половине этого времени, и ждал именно их. Я все ждал, что мне дадут еще 3,5 минуты, а меня «обрубили». Это меня расстроило. Но, с другой стороны, могу сказать, что именно эта программа была самой неудачной.