Тони О'Нил - Генерал «красной армии»

К 1979 году многие из наших самых отчаянных бойцов сошли со сцены. Когда-то парни из таких мест, как Халл, предпочитали болеть за «Юнайтед», игнорируя команды своих родных городов, потому что жаждали приключений, но поскольку истинных фанов становилось все меньше и меньше, эти отряды «красной армии» саморасформировались. Мы все еще являлись мишенью для органов власти, в то время как другие «фирмы» копы оставили в покое, позволяя им расти и накачивать мышцы.

Подобная ситуация сказалась на мне самым драматическим образом. Я был арестован за грабеж, мошенничество с кредитными картами и насильственные действия, осуществленные вне стен ночного клуба. О последнем обвинении следует рассказать особо. Мы встретились с друзьями в одном из пабов Бенчила в пятницу вечером, выпили по несколько кружек пива и решили зайти в клуб в Олтринчеме. Нам было известно, что такой визит мог завершиться крупными неприятностями, потому что мы находились за пределами родного Уизеншо, а это всегда означало беду. Где-то в глубине души мы догадывались, чем дело закончится. Поначалу, впрочем, все было тихо-мирно, вечерок выдался очень хороший, мы славно посидели, и по пьяни никто не думал о том, что некоторые местные жители сгорают от желания подраться с «этими самыми из Уизеншо». Когда мы вышли на улицу, нас уже ждали. Началась драка, но мы их быстро отпрессовали и продолжили свой путь домой. Придя в себя, они пустились в погоню, но снова были избиты, а мы — арестованы. Причем повязали только нас, а их вообще не тронули. В те времена, если в каком-то районе города или в его центре возникали неприятности, полиция всегда задерживала людей со стороны. Поэтому, покидая Уизеншо, мы заранее настраивались на встречу с копами.

Шесть месяцев я провел в Ризли, в камере предварительного заключения, которая располагалась в бараке для малолетних преступников. Они арестовали шестерых из восьми наших, но мы, по крайней мере, содержались в одном месте. Мне впаяли пять с половиной лет! Когда прозвучал приговор, я отказывался верить своим ушам. Пять лет за насильственные действия и телесные повреждения — чересчур много, даже с учетом отягчающего обстоятельства. Я не сделал ничего настолько плохого, чтобы получить такой срок! В моей голове стучало: я должен видеть «Юнайтед», вы не можете со мной так поступить!

Как выяснилось дальше, тяжкими телесными повреждениями дело не ограничивалось. Мне добавили срок за мошенничество с кредитными картами и грабеж. Обвинение относилось к краже жалованья из компании «Смитс и Криспс». Подкараулив чувака с деньгами, я выхватил его сумку и побежал обратно в свой район с 2600 фунтами. Когда прибыла полиция, кто-то из соседей сообщил, что видел меня вылезающим из угнанной машины. Что же касается кредитной карты, то я вообще не понимал, что делал. У меня в тот момент просто крыша поехала. В общем, пришлось отсидеть.

Меня отвезли на такси из здания Суда присяжных на Минсхалл-стрит в Манчестере в тюрьму Уолтон в Ливерпуле. В Уолтон отправляли тех, кто получил больше пяти лет, что считалось длительным заключением. Да, признаю, я был 21-летним футбольным хулиганом, но ведь не закоренелым же преступником! Для меня тюрьма пока являлась вражеской территорией.

При входе в Уолтон сразу возникла ассоциация с Алькатрасом, то есть с местом для настоящих монстров. Первым, кого я увидел, был брат боксера Джона Конте [165], свирепого вида полукровка. В коридорах и камерах еле-еле пробивался тусклый желтый свет, и выглядело все просто ужасно. Уолтон был построен в викторианскую эпоху. Раньше там стояли виселицы, сконструированные Пьер-пойнтом [166]. Последняя такая экзекуция состоялась в 1964 году. Тюрьма была рассчитана на 900 человек, но народу там всегда сидело гораздо больше, что указывало на постоянную нехватку персонала.

Меня на 13 месяцев направили в крыло «Н» — единственное место на всем северо-западе Англии, где содержались заключенные с длительными сроками. Здесь царил самый свирепый из всех возможных режимов. Никаких излишеств и пребывание в камере 23 часа в сутки. Если начинал накрапывать дождь, то часовая прогулка отменялась, а если и не отменялась, то все ходили по кругу друг за другом. Так могло продолжаться 10 или 11 дней подряд за исключением тех случаев, когда тебя и еще троих выводили в столовую два раза в день. Надзиратели были самым жестким образом настроены против заключенных. Вот так и катились дни: я выливал помои, мыл посуду, ходил кругами, гадил в камере — ужас!

В том крыле я оказался самым молодым и, когда дверь открывали, выбегал и носился взад-вперед. Здесь содержались матерые преступники и отъявленные злодеи, но с ними у меня не возникло никаких проблем. Я видел Джона Моллоя, который проходил по делу об убийстве мальчика-разносчика газет, Карла Бриджуотера [167]. Еще там был юный Барри Мак-Ки — скаузер-полукровка, сумевший вырваться из-под стражи и сбежать на автобусе во время следствия. Настоящий характер! Много лет спустя я встретил его в тюрьме Садберри, где он отбывал пожизненный срок. Самым главным был Томми Камерфорд по прозвищу Такер — легендарный контрабандист и продавец наркотиков — героина, кокаина, марихуаны. Он привозил свой товар из-за границы. Этот толстенный скаузер, владевший пабом на Док-роуд, рассказывал очень забавные истории. Ему было насрать на все. Даже охранники смотрели на него как на главного, несмотря на его показную веселость.

Я видел, как надзиратели вышибали дух из человека, как людей волочили по металлической лестнице, а их головы бились о ступеньки. В нашем крыле располагался блок одиночных камер, куда водворяли за серьезные нарушения. Попавших туда регулярно уродовали, и все об этом знали. В то же время ты понимал, кем являешься и где пребываешь. Заключенный может приспособиться к любой ситуации, у него вырабатывается устойчивость. Ты учишься принимать то, что происходит вокруг, и в результате справляешься с обстоятельствами. Я всегда предпочитал эту систему правилам, которые сложились позже, когда зеки стали скулить по любому поводу. Теперь они постоянно жалуются, что к ним не приходит почта, что нет телефона. В мои времена, если ты раскрывал рот, тебя просто мордовали. И ты ни о чем не просил.

Корешам по отсидке очень нравились мои рассказы о футболе. Они думали, что я — псих из совершенно иного мира. Они являлись настоящими криминальными личностями, а я был попросту футбольным хулиганом, хотя и получил срок за уголовные преступления. Среди них, кстати, оказался чувак, который изготавливал поддельные билеты на финал Кубка Англии 1976 года. Однако в постоянное общение здесь никто не вступал. Я заходил в чужую камеру только один или два раза.