Иван Конев - Сорок пятый

Эррио был сильно истощён, но, несмотря на все пережитые испытания, в нем, далеко уже не молодом человеке, чувствовались внутренняя сила, бодрость и энергия.

Разговор наш касался главным образом хода и характера войны. Эррио выражал удовлетворение действиями Советской Армии, горячо хвалил лейтенанта, который первым явился к нему в лагерь и произвел на него большое впечатление своей заботливостью и вниманием [3] Уже после опубликования моих воспоминаний в журнале "Новый мир" я узнал фамилию этого лейтенанта и обстоятельства освобождения Эррио из фашистского плена. Это бывший командир 2-й роты автоматчиков 63-й гвардейской Челябинско-Петрокувской Краснознаменной танковой бригады, ныне преподаватель тактики одного из военных училищ Витольд Станиславович Езерский. В своем письме ко мне В. С. Езерский упоминает Тамару Прусаченко из Сталинграда, которая первая сообщила нашим бойцам о том, что в немецком концлагере находится в заточении Эдуар Эррио, и приняла участие в его спасении. После войны В. С. Езерский получил от Эррио письмо с сердечными словами благодарности. .

Он был счастлив и в разговоре со мной, не скрывая, радовался тому, что его освободили именно русские войска, подчеркнув при этом, что для него это лишнее подтверждение того, насколько он был прав, делая ставку на союз с Россией.

Разговор был недолгим, так как я понимал состояние своего собеседника и опасался за его здоровье. После краткого отдыха Эррио специальным самолётом был отправлен в Москву.

Весь этот день Рыбалко продолжал наступать в Берлине на север и северо-запад, имея в своем оперативном подчинении три дивизии армии Лучинского.

Танковая армия Лелюшенко после того, как она совместными усилиями с 47-й армией Перхоровича ликвидировала потсдамскую группировку противника, вела теперь бои с немецко-фашистскими войсками, оборонявшимися на острове Ванзее. На этом небольшом острове скопилось изрядное количество немецких войск, как выяснилось после их разгрома и пленения, — около двадцати тысяч.

Я был крайне недоволен в тот день Лелюшенко за то, что он долго возится с этой вражеской группировкой, отвлекающей его войска от Берлина. Но по-своему он был прав. Двадцатитысячной группировкой нельзя было пренебрегать. Даже если она требовала отвлечения сил от Берлина.

К 27 апреля в результате действий глубоко продвинувшихся к центру Берлина армий 1-го Белорусского фронта и действий армий нашего фронта берлинская группировка врага вытянулась в городе узкой полосой с востока на запад — шестнадцать километров в длину и два-три, в некоторых местах пять километров в ширину. Теперь вся занимаемая ею территория находилась под непрерывным воздействием нашей артиллерии.

Одновременно с этим продолжались бои по ликвидации франкфуртско-губенской группировки. Со всех сторон ей наносили концентрические удары пять общевойсковых армий: 3, 69, и 33-я 1-го Белорусского фронта, а также 3-я гвардейская армия Гордова и часть сил 28-й армии Лучинского 1-го Украинского фронта. Разгром группировки с воздуха был возложен на входившую в наш фронт 2-ю воздушную армию Красовского.

Все три армии 1-го Белорусского фронта большими силами и с большой энергией били по немецкой группировке с севера, северо-востока и востока. Они пытались рассечь своими ударами группировку, по немецко-фашистские войска все время выскальзывали из-под их ударов и, сжимаясь как пружина, в свою очередь жали на армии нашего фронта, стоявшие на их пути и преграждавшие им дорогу на юго-запад.

И чем сильнее на них нажимали и били их сзади, тем с большей энергией они прорывались вперёд — в наши тылы. Каждый удар, нанесенный им сзади, вызывал как бы отзвук в их ударе по нас, здесь, впереди. Уплотняя свои боевые порядки, противник обрушивался на нас активнее и активнее. И ничего иного не приходилось от него ждать. Кроме капитуляции, у него не оставалось никакого иного выхода. Правда, противник мог попытаться пройти через наши боевые порядки и соединиться с Венком.

В этом и заключалось своеобразие обстановки. Действия против других окружённых группировок — скажем, сталинградской или корсунь-шевченковской — производились концентрическими ударами, сходящимися к центру. Здесь было совершенно другое. Сама по себе группировка была активна и подвижна. Она стремилась во что бы то ни стало прорваться и выполняла эту задачу всеми силами и средствами. А поскольку она пробивалась на нас, то и наше положение становилось от этого довольно трудным.

На время боёв немецко-фашистским войскам удалось дважды прорвать кольцо окружения. Прорвали один раз — были остановлены. Прорвали второй раз и в результате последовательно нанесенных ударов продвинулись довольно далеко, в район Беелитца, где им к 1 мая оставалось каких-нибудь пять километров для соединения с продолжавшими атаки с запада войсками армии Венка.

Во время этого двойного прорыва гитлеровцы, однако, не смогли пойти по нашим тылам. Они прорывались, их зажимали, окружали; они снова прорывались, их снова зажимали; они двигались постоянно в кольце наших войск. Но как бы то ни было, пример этих боёв лишний раз доказывает, что даже в самых тяжелых условиях двести тысяч бойцов — это двести тысяч, тем более когда они целеустремленно и отчаянно пробиваются к своей конечной цели.

В район Беелитца из этих двухсот тысяч прорвались около тридцати, прорвались и вновь попали под удары наших войск.

Чтобы не выпустить их, нам пришлось, продолжая драться перевернутым фронтом с Венком — фронтом на запад, а 3-й гвардейской армии Гордова — фронтом на восток и северо-восток, повернуть часть войск 5-го гвардейского мехкорпуса фронтом также на восток и привлечь часть сил 13-й и 28-й армий, несколько бригад 3-й гвардейской танковой армии и некоторые другие части, вплоть до оказавшегося под руками мотоциклетного полка. Активно действовали на бреющем полете и штурмовики генерала Рязанова...

Каждому советскому солдату и офицеру очень хотелось дожить до недалекого уже дня победы, за их плечами остались годы долгой и трудной войны, но и в этих её последних боях они не задумываясь шли на смерть во имя победы над фашизмом.

Десятки раз гитлеровцы пытались прорваться через позиции 530-го истребительно-противотанкового полка 28-й армии. Иногда им удавалось достичь орудий, и тогда у наших артиллеристов в ход шло все, вплоть до армейских ножей. Артиллеристы показали исключительную стойкость и мужество. Раненые не уходили с позиций. Личный состав четвертой батареи во главе с капитаном Павлом Волковым дрался до последнего. Все здесь погибли, но не отступили ни на шаг. Одним из последних погиб сам командир батареи, он подорвался противотанковой гранатой вместе с группой бросившихся на него фашистов.