Лидия Чуковская - Из дневника. Воспоминания

Эта книга была окончена Лидией Чуковской в начале 1967 года. И тридцать лет, заключенная в зеленую папку для школьных тетрадей, простояла на полке в плотном ряду таких же папок с такими же ненапечатанными рукописями.

Если бы, в порядке чуда, эта книга появилась в печати своевременно – никакого предисловия к ней не потребовалось бы. Кому тогда, в 60-х, надо было объяснять, кто такая Фрида?

В библиотеках за книгами Фриды Вигдоровой (1915–1965) выстраивались очереди. Их любили: «Мой класс» (1949); трилогию – «Дорога в жизнь» (1954), «Это мой дом» (1957), «Черниговка» (1959); повесть «Семейное счастье» (1961). Книги Вигдоровой привлекали читателя своим главным качеством – искренностью. За каждым ее сюжетом, персонажем, за каждым диалогом проглядывали реальные жизненные обстоятельства, конкретные люди, виденное, слышанное, пережитое самим автором…

В свое время статьи и очерки Ф. Вигдоровой, напечатанные в «Правде», в «Комсомолке» или «Литературке», превращали заурядный номер газеты в общественное событие. И от читателей она ждала не восхищенья и похвал, а – участия: быстрого, искреннего, конкретного…

Несколько лет была Вигдорова и депутатом Моссовета. Никчемное, чисто бутафорское званье. Вроде всего-то и дела – носить значок да время от времени ходить на сессии голосовать «за» все равно что. А Вигдорова пошла в трущобы. К значку требовалось лишь прибавить собственные усилия – бессонные ночи, слезы, отчаяние, бесконечные хождения из кабинета в кабинет, изнуряющие хлопоты; ненаписанные книги; подорвать здоровье и на несколько лет укоротить свою жизнь – тогда и безнадежное дело обернется успехом… Вигдоровой удалось переселить из подвалов сто человек!..

Никому осенью 63-го – ни друзьям Фриды Вигдоровой, ни бесчисленным знакомым, ни властям – не показалось случайным или странным ее участие в «деле Бродского». Странно было бы иное: если бы она осталась в стороне. Теперь, когда о «деле Бродского» много написано, и напечатана наконец запись двух судов (18 февраля и 14 марта 1964 года), сделанная Фридой Вигдоровой (см.: Огонек. 1988. № 49; публикация А. А. Раскиной), читатели могут по достоинству оценить талантливость этого документа и его роль в защите поэта от неправедного приговора. В предисловии к публикации «Судилища» Лидия Чуковская говорит:

«Жизнь – великий художник, но и ей редко удается создать явление такой выразительности, такой безупречной законченности. Судят не кого-нибудь, а поэта, и не за что-нибудь, а за безделье, за тунеядство. На суде столкнулись две силы, извечно противостоящие друг другу: интеллигенция и бюрократия. Сила одухотворенного слова и сила циркуляра, казенщины.

В центре столкновения – наверное, для наглядности! – жизнь поставила поэта. А запечатлеть глумление над ним поручила женщине столь же талантливой, сколь и правдивой, энергической, не щадящей себя, смелой»…

Можно только гадать, как развивались бы события, и чем завершилось «дело», если бы, допустим, Фрида Вигдорова не попала на суд и не сделала свои записи. Чем были бы вооружены защитники Бродского? Общественное мнение не значило ничего – в стране, пережившей тридцать седьмой год и «дело врачей», оно, по существу, находилось в подполье; и в «деле Бродского» впервые заявило о себе во всеуслышание. «За него хлопочут так, как не хлопотали ни за одного человека изо всех восемнадцати миллионов репрессированных!» – восклицала Анна Ахматова. Может, потому дракон и разжал зубы, – что опешил от такой упорной, отчаянной настойчивости?

Будем только иметь в виду, – без этого не оценить в полной мере величину подвига Фриды Вигдоровой и ее самое, – что спасала она не Нобелевского лауреата и всеобщего любимца, а двадцатитрехлетнего юношу с весьма сложным характером. И к оценке своей записи, признанной всеми, кто ее читал, литературным шедевром, относилась равнодушно: «Мне надо одно: чтобы мальчик был дома».

Фрида Вигдорова умерла в августе 1965 года; Бродский вернулся из ссылки в сентябре…. «Высочайшим примером доброты, благородства, человечности для всех нас» считала Фриду Вигдорову Анна Ахматова. О драгоценной дружбе с нею рассказал Владимир Адмони; ей посвящены страницы «Записок незаговорщика» Е. Эткинда. Это о Фриде Вигдоровой написала Раиса Орлова: «…именно она стала для меня человеком, по которому мерилось многое – поступки, отношение к людям, написанное, задуманное, прошлое и настоящее». Даже во «Второй книге» Н. Я. Мандельштам, полной ядовитых оценок всех и вся, пожалуй, лишь Фрида, «одна девочка с большими серьезными глазами», поминается добрым словом. Это на смерть Ф. Вигдоровой откликнулся Александр Галич скорбным «Уходят друзья»: «И когда потеря громом крушенья / Оглушила, полоснула по сердцу, / Не спешите сообщить в утешенье, / Что немало есть потерь по соседству».

Все эти воспоминания и оценки, напечатанные за границей или хранившиеся в отечественных письменных столах, дошли до нас через годы, некоторые – совсем недавно.

1 На этих страницах часто встречаются домашние имена родных и близких Ф. Вигдоровой. Галя и Саша – ее дочери; Александр Борисович – Раскин, писатель-сатирик, ее муж; Наталья – внучка, дочь Гали; Изя – ее брат, офицер; Елена Сергеевна – ее свойственница, писательница И. Грекова; Руня (или Р. 3.) – Руфь Зернова, писательница; Евгений Александрович – Гнедин, журналист; Раиса Давыдовна – Орлова, писательница.

2 Слова из стихотворения, процитированного Мариной Цветаевой в ее статье «Искусство при свете совести (глава «Искусство без искуса).

3 Эта запись теперь опубликована. См. «Огонек». 1988. № 49, с. 26–30.

4 Научил нас, что сила становится доброй… – строки из стихотворения А. Гитовича «Пикассо».

5 Фрида… исполняет ту миссию, какую взял на себя когда-то… защитникмультанскихязычников… – подразумевается В. Г. Короленко и его участие в мултановском деле. В 1892 г. возникло дело группы крестьян-удмуртов («вотяков») из села Старый Мултан. Их обвинили в убийстве нищего Матюнина для принесения жертвы языческим богам. Короленко ездил в Елабугу при вторичном разборе дела и под впечатлением увиденного писал: «…приносилось настоящее жертвоприношение невинных людей – шайкой полицейских разбойников под предводительством тов. прокурора». При третьем слушании дела Короленко выступил на суде с защитительной речью, после которой, как писала «Самарская газета» (1896, № 131) «все присутствующие плакали» и подсудимые были оправданы. Уезжая в качестве защитника в Мамадыш, Короленко оставил дома тяжело больную дочь. Позднее он записал в дневнике: «4 июня решился мултанский вопрос. Я уже боялся, почти знал, что моей девочки уже нет на свете, но радость оправдания была так сильна, хлынула в мою душу такой волной, что для другого ощущения на это время не было места». Всего о «Мултановском деле» Короленко написал десять статей (см.: Владимир Короленко. Собр. соч.: В 10 т. Т. 9. М., 1955, с. 337–391) и победил в напряженной борьбе за спасение невинных людей и за снятие навета с целой народности.