Александр Алтунин - На службе Отечеству

Указав разграничительные линии между нашим батальоном и соседями, Николаенко с минуту молчит, уткнувшись в план города, потом поочередно подзывает к себе командиров и красным пунктиром намечает направление движения каждой роты. Мы записали названия улиц, по которым надлежало наступать, и уповали главным образом на гору Лысая, которая была видна из любой точки города.

— Задача ясна, товарищи командиры? — спросил комбат.

— Ясна! — в один голос ответили мы.

— Выполняйте!

Я поспешил в роту. Меня встретил лейтенант Ступицын и доложил, что попытка роты продвинуться по магистральной улице, ведущей от городского рынка на северо-восток, не удалась: противник закрепился в прилегающих домах и ведет такой плотный огонь, что мышь не проскочит. Приказываю вызвать командиров взводов. И, ожидая их, обдумываю план дальнейших действий.

Неожиданно появляется старшина Санькин и выкладывает передо мной стопку нового шерстяного нижнего белья.

— Что за барахло? — спрашиваю строго.

Санькин, потрогав черную щеточку усов, невозмутимо объясняет:

— Это мы у фрицев на складе обнаружили. Смените белье, товарищ командир, на вас сухой нитки нет.

Хватаю комплект белья и скрываюсь в ближайшем подъезде. С наслаждением натягиваю на себя сухое шерстяное белье, а вошедший следом Санькин протягивает второй комплект:

— Наденьте еще: верхнее станет влажным, сбросите, да и теплее будет.

Молча следую совету. С трудом натянув поверх белья влажное обмундирование и сменив мокрые хромовые сапоги на немецкие с широкими голенищами, в которых удобно размещать автоматные обоймы, сразу ощутил, как тепло обволакивает мое иззябшее тело.

— Всем выдали, кто искупался? — поинтересовался я.

— Не-е-ет… — протянул Санькин. — Не успел.

— Как же так! — вскипел я и невольно сравнил: "Охрименко давно бы уже позаботился о бойцах". — Немедленно уточните у командиров взводов, кто из бойцов и сержантов побывал в воде, и выдайте им по два комплекта белья. Чтобы каждому досталось по два комплекта! — строго предупредил я. — Обыщите все дома, но раздобудьте!

Санькин, бросив отрывистое "есть", кинулся из подъезда, но я, все еще сердясь, окликнул его:

— А где трофейные гранаты, патроны и оружие?

— Нечего было собирать, все автоматы и гранаты, найденные у убитых, сразу же расхватали.

Снова вспомнил рачительного и дальновидного Охрименко, с упреком посмотрел на старшину и предупредил, чтобы в его распоряжении постоянно был запас гранат, патронов и бутылок с горючей жидкостью. По одной бутылке с горючей жидкостью КС было выдано каждому бойцу, но я опасался, что они не оберегут их до возможной встречи с фашистскими танками.

Я о такой возможности не забывал. В моей памяти часто вставали картины смертельного единоборства пехотинцев с фашистскими танками в боях на Смоленщине. Я помнил, как выручали тогда нашу роту "склянки" Охрименко. Теперь у нас имелись бутылки, заправленные особой горючей смесью, которая самовоспламенялась на воздухе. Впервые увидев такую бутылку и испытав ее, я потребовал беречь их как зеницу ока. Однако поручил Санькину при первой возможности собрать побольше пустых бутылок и наполнить их трофейным бензином. В трудную минуту и "домашнее" средство пригодится, если придется выжигать фашистов из укрытий. Это позволит сберечь бутылки с КС для встречи с танками и бронемашинами. То, что Санькин не понял важности данного ему поручения, меня огорчило. Сдержанно говорю ему об этом и ловлю себя на мысли, что постоянно сравниваю ротного старшину с Охрименко, к которому, что называется, сердцем прикипел. Так уж, видимо, устроен человек: все познается им в сравнении.

Доклады командиров взводов подтвердили, что продвинуться вперед возможно лишь после того, как немцы будут выбиты из каменных зданий по обеим сторонам улицы. Предупреждаю командиров взводов, чтобы у небольших зданий не задерживались: пусть фашисты продолжают отсиживаться, с ними покончат моряки, которые остаются в городе, наша задача — поскорее прорваться к Лысой горе.

Для ведения боя в городе во взводах еще на корабле были созданы штурмовые группы, в которые мы включили кроме стрелков и пулеметчиков сапера с запасом взрывчатки и бойца с ранцевым огнеметом.

В моем резерве оставалось отделение сержанта Малышко. Мне был глубоко симпатичен этот флегматичный богатырь, который в минуту крайней опасности преображался, становился стремительным и ловким. Кроме того, на ход боя я мог влиять огнем двух станковых пулеметов и приданных роте батальонных минометов.

Подав сигнал к атаке, вместе с резервом продвигаюсь по улице, что ведет к шоссе на Старый Крым. Пули, роем зажужжавшие вокруг, заставили нас отпрянуть. Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. И тут мы услышали глум мотора и увидели автомобиль, несущийся на предельной скорости. Когда черная легковушка поравнялась с нами, Малышко о такой силой бросил гранату, что она пробила лобовое стекло и разорвалась внутри. Мотор взревел, машина подпрыгнула и врезалась в ближайшее здание. Дым окутал ее, но юркий Гриша Авдеев, распахнув заднюю дверцу, выволок из машины черный блестящий портфель имеете с мертвым немецким майором. Попробовали открыть портфель, а он заперт. Малышко намерился разорвать. Я не разрешил и приказал доставить портфель в штаб батальона.

Над нами низко прошли шесть немецких пикирующих бомбардировщиков в сопровождении истребителей. "Ну теперь начнется", — с огорчением подумал я, всматриваясь в серое, неприветливое небо. Со стороны гавани послышалось методичное аханье корабельных зениток, заглушаемое разрывами авиационных бомб. Стало тревожно за транспортные корабли.

Вдруг в примыкавших к улице зданиях началась перестрелка, бабахнули разрывы гранат, зазвенели выбитые стекла, донеслись яростные вопли на немецком, русском, украинском языках. То вели бой взводы Украинцева и Емельянова.

Мы медленно продвигаемся дворами, с трудом протаскиваем минометы и пулеметы через заборы. Бойцы прочесывают каждый дом. В комнатах ни единой живой души. Лишь в некоторых подвалах прятались испуганные женщины, дети и старики. Первыми осмелели ребята. Они с любопытством рассматривают оружие. Малышко достал из-за пазухи клеенчатый мешочек, вытащил потемневший кусок сахара и протянул дрожащему от холода черноглазому мальчугану лет одиннадцати. Схватив сахар, как белка лакомство, мальчуган отскочил, потом дернул Малышко за полу шинели:

— Откуда вы, дяденька?

— С неба свалились, — улыбается Малышко.

— Не-е! — не соглашается мальчуган. — Морем пришли. Я слышал, как корабли из пушек шарахнули, аж дом зашатался.

Пронырливые мальчишки деловито собирали и куда-то утаскивали немецкие винтовки. "Опять Санькину ничего не достанется", — подумал я и, подозвав одного из них, сказал: