Андрей Аникин - Адам Смит

Но нет сомнения, что он знал об опытах с паром, которые Уатт делал с 1759 года, и слышал длинные разговоры Уатта и профессора Блэка о паровых машинах. Очевидно, в Уатте он видел одного из «менее талантливых» продолжателей дела Ньюкомена. Действительная роль изобретения Уатта обнаружилась лишь в 80-х годах, уже после выхода в свет «Богатства народов».

Уатт, Блэк, Андерсон и несколько других талантливых естествоиспытателей и механиков работали в стенах университета, рядом со Смитом. Значение этого трудно переоценить. Не только город Глазго, но и университет — в отличие от большинства британских университетов — живет в атмосфере назревающей промышленной революции. Вся обстановка заставляет Смита от абстрактных спекуляций обратиться к острым социальным и экономическим проблемам эпохи.

Наблюдения над хозяйственной жизнью, которые он черпает из опыта (включая «опыт» в дубильном чане), из разговоров и книг, соединяются в его мозгу с широчайшими познаниями в истории и философии.

Его взгляд все более приковывается к тому, что представляется ему главным итогом предшествующего развития и залогом дальнейшего прогресса, — к разделению труда. Он не видит еще принципиальной разницы между разделением труда внутри отдельной мануфактуры, под командой одного капиталиста, и разделением труда в обществе, между отдельными производителями и предприятиями. Для него важно лишь, что и то и другое повышает производительность труда, «увеличивает богатство».

Но осмысливание разделения труда толкает его к другой, подлинно замечательной идее. Если общество движется вперед благодаря разделению труда, обособлению все новых видов производительного труда, то все эти виды труда по необходимости эквивалентны, равноправны. Следовательно, любой производительный труд создает стоимость и определяет ее величину.

Так можно реконструировать общий ход мысли Адама Смита.

Великий гений Уатта, как говорил Маркс, обнаруживается и том, что он изобрел универсальный двигатель крупной промышленности. Его предшественники изобретали, собственно, не паровой двигатель, а насос для откачки воды из шахт или машину для городской водокачки. Применения машины Уатта могли быть так же разнообразны, как сама промышленность эпохи переворота.

Как Уатт завершил и обобщил изобретения Ньюкомена, француза Дени Папена и многих других, так Смит объединил в более или менее строгую теорию трудовой стоимости догадки и отдельные мысли многих предшественников. Среди них англичанин Уильям Петти, американец Бенджамен Франклин, французы-физиократы. Смит провозгласил универсальность производительного труда как создателя стоимости.

Как паровая машина была подлинно интернациональным изобретением, так и трудовая теория стоимости легла в основу интернациональной по своему характеру классической политической экономии. Но родиной обоих открытий закономерно была Британия, где промышленный переворот и рост капиталистических отношений требовали и универсального двигателя и универсальной экономической теории.

Случайность свела Уатта и Смита под одной крышей. Но, как и всякая случайность, она по-своему закономерна.

Шотландская культура вступает в 50–60-х годах XVIII века в полосу своего большого расцвета, который обнаруживается в разных областях науки и искусства. Впоследствии историки будут изощряться в эпитетах: «золотой век», век Перикла, век Августа [19] Эпоха расцвета культуры в древней Греции и Риме. .

Позже, на рубеже XVIII и XIX столетий, Роберт Бернс и Вальтер Скотт сделают шотландскую литературу одним из самых значительных явлений в европейской культуре. Но Тобайас Смоллетт, большой писатель-реалист, один из зачинателей современного романа, был ровесником Смита, его однокашником по Глазговскому университету.

Рядом со Смитом и независимо от него работает другой шотландец, создавший свою систему политической экономии, — сэр Джемс Стюарт.

Дэвид Юм наложил отпечаток на все последующее развитие буржуазной философии.

Большие успехи делает естествознание. Шотландские врачи закладывают основы научной медицины. Шотландия становится им тесной, и они завоевывают Лондон. У них даже был особый клуб, где знаменитый хирург Уильям Хантер, весельчак и остроумец, однажды поднял такой тост:

— Пусть ни один английский джентльмен не покидает мир без помощи, шотландского врача, как уже теперь ни один не входит в мир без его помощи!

Из медицины стремительно вырастала химия. Джозефа Блэка Энгельс называл, вместе с Лавуазье, одним из основателей современной химии.

Рядом с Уаттом работало несколько других талантливых изобретателей и механиков.

Случайно ли, что Адам Смит был близок с Уаттом и Блэком, причем последний остался его другом до конца дней?

Конечно, нет. Как не случаен его интерес к огненным машинам, так не случаен и следующий любопытный, документ из архивов Глазговского университета, под которым стоит подпись Адама Смита как вице-ректора университета. Сломив сопротивление реакционных профессоров, большинство совета решило ассигновать 350 фунтов стерлингов (немалая по тем временам сумма!) на устройство химической лаборатории. Документ гласит:

«Большинство признало эту меру в высшей степени своевременной и подобающей репутации нашего университета, поскольку она будет способствовать изучению и преподаванию науки, значение которой увеличивается с каждым днем».

Джемс Уатт впервые появился в университете в 1756 году, когда совет поручил ему, как известному, несмотря на молодые годы, механику, ремонт астрономических инструментов для обсерватории.

Когда на следующий год глазговские цехи ремесленников, опираясь на свои средневековые привилегии, запретили Уатту открыть механическую мастерскую в городе (он не был уроженцем Глазго и не проходил обязательный срок ученичества), совет решил пригласить его в университет.

Смит был в числе профессоров, которые провели это решение. Уатт стал «мастером по математическим инструментам», получив в университете постоянную квартиру и мастерскую-лабораторию.

Из своего окна во втором этаже главного университетского корпуса Уатт мог видеть по утрам, как в професcорском дворе появлялась прямая фигура Смита в треугольной шляпе и с тростью в руке. По многолетней привычке он целовал на пороге своего дома миссис Смит в лоб и бодрым ровным шагом направлялся к воротам университета.

Ровно через три минуты (можно было хоть часы проверять) из другой двери появлялся высокий и тонкий профессор Блэк, одетый всегда элегантно и строго. Проходя мимо миссис Смит, которая еще провожала сына глазами, он несколько церемонно раскланивался с ней и осведомлялся о здоровье.