Михаил Павловский - На островах

Подкрепление подоспело вовремя. Бойцы прикатили на велосипедах. Совместными ударами с тыла и в лоб защитники полуострова обратили противника в бегство и прижали его к побережью. Почти весь воздушный десант был уничтожен.

Разгромили артиллеристы и морской десант. Командир батареи старший лейтенант Букоткин дал гитлеровцам возможность подойти к берегу, но, как только началась их высадка, мгновенно всю мощь огня обрушил на корабли. Два из них сразу пошли ко дну. Неприятель растерялся. А батарейцы метко поражали одну цель за другой. В этом бою они утопили еще несколько катеров, мотоботов и более десяти шлюпок с солдатами. Остальные ушли в море.

Минут через пятнадцать над батареей появились вражеские самолеты. Два часа висели «юнкерсы» над ее позициями, сбросив за это время около пятисот бомб. После яростной бомбежки на штурм батареи ринулись гитлеровские автоматчики, сброшенные на парашютах, и пехота, прибывшая с материка на мелких судах и шлюпках.

Штурм батареи Букоткина не прекращался несколько суток. На полуострове был кромешный ад. Атаки с моря сменялись атаками с воздуха. Но букоткинцы держались, на помощь не рассчитывали, знали: прийти ей неоткуда.

После прорыва противника через Ориссарскую дамбу 43-я батарея попала в полное окружение. Враг закупорил выход с полуострова Кюбассар на Саарему. Огонь букоткинцев стал редким, стреляло только одно орудие, остальные вышли из строя. Самого Василия Георгиевича ранило, и Карпенко успел отправить командира в тыл.

Когда кончились боеприпасы, старший политрук приказал уничтожить последнее орудие. Старшина Балов зарыл в развалинах казармы железный ящик с документами. Радисты передали в штаб Елисееву: «Окружены, батарею взрываем, идем на прорыв. Отомстите за нас, товарищи!»

Ночью два десятка бойцов во главе с Карпенко вырвались из кольца. Но в новом бою старший политрук погиб.

А на острове Муху дальнейшие события развивались таким образом.

14 сентября частыми контратаками с восточной части острова Саарема и сводного отряда моряков, который возглавил Охтинский, противника удалось остановить. Но ненадолго. Подтянув свежие части, гитлеровцы опять перешли в наступление. Прорвав нашу оборону на рубеже Куйвасту — Калесте, неприятель устремился к Ориссарской дамбе.

Около стены разрушенного дома, в воронке от авиабомбы, собрались на совещание полковник Н. Ф. Ключников, подполковник А. И. Охтинский, полковник П. М. Гаврилов, заместитель командира 3-й отдельной стрелковой бригады батальонный комиссар И. В. Кулаков, капитан Я. Ф. Яцук, вступивший в должность начальника штаба бригады, вместо Пименова, начальник вооружения БОБРа майор А. О. Лейбович и еще несколько командиров.

— Товарищи, — обратился ко всем Охтинский, — давайте обсудим положение. Кто желает высказаться? Никто? Тогда я скажу. Обстановка очень тяжелая. Видимо, сдержать врага на Муху не сумеем. Желание есть — сил нету. Как быть? Драться до последнего или отойти за дамбу и тем самым сохранить людей и технику для боев на Саареме?

Каждый понимал, что последний из этих двух вариантов наиболее правильный, но произнести роковое слово «отступить» никто не решался. Все молчали.

Вспыхивали в полутьме сумерек огоньки папирос. Небритые, осунувшиеся лица командиров словно окаменели. С легким шорохом осыпалась с краев воронки земля. За лесом, у дороги на Куйвасту, заливались пулеметы и сухо трещали винтовочные выстрелы. Со стороны полуострова Кюбассар доносился раскатистый бас букоткинских стотридцатимиллиметровок.

— Жарко, должно быть, у Букоткина, — тихо произнес Виктор Матвеевич Пименов.

Ему никто не ответил. Молчание становилось тягостным. Полковник Гаврилов вздохнул и обратился к Охтинскому:

— Вы-то сами, Алексей Иванович, что предлагаете?

— Думаю, что самое разумное решение — отойти с Муху. — И обернулся к Ключникову: — А ваше мнение, Николай Федорович?

Ключников кивнул головой.

— Согласен. Вести успешную оборону, будучи прижатыми к самому проливу и имея очень шаткую связь с Сааремой через дамбу, невозможно. Плотность артиллерийского огня противника тут очень большая. В силах он нас превосходит раза в три-четыре. Никаких укреплений у дамбы с этой стороны нет, укрывать людей негде.

С доводами Ключникова согласились все. Обсудили порядок отвода частей через пролив Вяйке-Вяйн, выделили прикрытие и разошлись по подразделениям.

В ночь на третий день боев подразделения, оборонявшие Муху, начали стягиваться к дамбе. Надводная часть ее — узкая.

Людей и технику переправлять пришлось не только по тесной полоске тверди, а и по мелководью.

Враг обнаружил отступление, когда головная колонна уже достигла середины дамбы. Гитлеровцы немедленно бросились в атаку, попытались помешать переправе, сбить заслон, прикрывавший ее. В бой с неприятелем вступил батальон 46-го стрелкового полка и сводный отряд пограничников. Несколько раз немцы, ведя сильный пулеметный и автоматный огонь, прорывались почти к самой дамбе, но пограничники и пехотинцы встречными штыковыми ударами отбрасывали неприятеля. Иногда в бой включались подразделения, подошедшие к переправе. В результате почти весь вражеский отряд был уничтожен.

Утром бой за Ориссарскую дамбу разгорелся с новой силой. Малочисленное прикрытие с трудом сдерживало наседавшего противника. В самые критические моменты командиры поднимали бойцов в штыковые контратаки.

К восходу солнца переправа закончилась. Чтобы уплотнить оборону, Ключников приказал связистам лейтенанта Пожарского и саперам лейтенанта Г. Кабака оттянуться ближе к проливу. Бойцы 37-го отдельного инженерного батальона под командованием капитана Сараева с помощью истребительного отряда начали минировать дамбу.

Прилетели вражеские самолеты.

С бреющего полета фашистские летчики стали поливать минеров пулеметным огнем. Работа приостановилась. Тогда майор А. Лейбович поставил на полуторку спаренную пулеметную установку и пустил ее по дамбе.

— Поможет ли? — усомнился Ключников.

— А что делать, Николай Федорович? На безрыбье и рак рыба. Заставим фашистов подняться несколько выше, и то хорошо.

Автомашина быстро неслась по узкому — всего три метра — полотну. И в спокойной обстановке тут особенно не разгонишься, а тем более под огнем. Чуть оплошал, сдали нервы — и сорвешься в море. Затаив дыхание мы ждали первой схватки пулеметчиков с фашистскими самолетами. В километре от берега машина вдруг остановилась.

— Ах, черт! — вырвалось у Ключникова. — Неужели мотор отказал?

Лейбович крякнул, смешно вскинул к небу руки и бросился к дамбе со словами:

— Ну я ему сейчас всыплю!