Филипп Александр - Королева Виктория

В Шербуре ее ждал личный поезд Наполеона III, который за ночь доставил Викторию в Париж, где она остановилась в своем посольстве в приготовленной для нее комнате: «У меня разыгралась сильнейшая диарея». Императора в столице не было, он находился на водах в Пломбьере, где пытался избавиться от камней в почках и мочевом пузыре. Во второй половине дня его супруга Евгения заглянула в английское посольство с кратким официальным визитом, чтобы поприветствовать Викторию. Согласно дипломатическому протоколу королева должна была нанести императрице ответный визит, прибыв к ней в Елисейский дворец, который находился по соседству с ее посольством. Путь до дворца занял бы не более двух минут, но Виктория плохо переносила жару и приказала везти себя прямо на вокзал, а по дороге из своей кареты посмотрела на новый Париж барона Османна, где «больше не было дыма. Но, увы, на месте живописных старых улочек выросли новые кварталы!». На следующий день французские газеты подняли шум, что их императрице нанесено оскорбление. Лорд Стэнли, прибывший в Париж обычным поездом, получил от Дизраэли указание никак не реагировать на эти выпады.

В Люцерне Элфинстон снял пансион «Уоллис», построенный двумя годами ранее английским художником-лито-графом Робертом Уоллисом, женившимся на швейцарке, которая превратила дом в гостиницу. Это была просторная вилла, стоящая на берегу Фирвальдштедтского озера с его зеленой водой, и оттуда открывался самый замечательный вид во всей округе на снежные шапки гор.

В первый же день Виктория отправилась на экскурсию к овеянному романтикой озеру Ренглох, а назавтра каталась по нему на новом пароходике при стечении огромной толпы любопытных. Инкогнито ей сохранить не удалось. «Наплыв иностранцев за последние две недели вырос до такой степени, что все гостиницы и пансионы оказались переполненными. Но мы ожидаем еще большего притока туристов, главным образом сыновей и дочерей Альбиона, поскольку они привыкли всюду следовать за своей высокочтимой государыней, словно цыплята за курицей», — писала «Газет де Лозанн». На конюшне их пансиона, которую Виктория пожелала осмотреть, один из конюхов приветствовал ее низким поклоном и словами: «Добрый день, госпожа королева!» — чем сильно насмешил ее. В Энгельберге она посетила местный монастырь: «Впервые в истории католические монахи принимали у себя британского монарха». А Виктория впервые в жизни побывала на мессе.

Сидевший рядом с кучером Браун защищал королеву от назойливого любопытства прохожих. Своим килтом, размашистыми жестами и грубыми окриками он сразу же привлекал к себе всеобщее внимание. «ДБ ведет себя здесь так же по-хозяйски, как и в Виндзорском дворце. Если чего-то не хватает, он настойчиво требует этого и обязательно получает», — отмечал Понсонби.

Несмотря на постоянную заботу своего гилли, королева и здесь страдала от жары и фена, сухого и резкого ветра сродни мистралю. «Твоя бедная старая мамочка чувствует себя далеко не лучшим образом. Я совсем пала духом, у меня подавленное настроение, и я думаю, что самое лучшее для моего здоровья — сидеть дома, и предпочтительнее всего — в Шотландии», — писала она Вики. В воскресенье она даже заплатила 2 тысячи швейцарских франков, чтобы удалить из пансиона любителей боулинга, которые досаждали ей своими криками. Английские газеты рекомендовали своим читателям не нарушать отдых ее величества: «Они должны вести себя так, словно не знают, кто она такая. Верноподданному англичанину запрещаются любые слова, жесты или взгляды, позволяющие допустить, что они предназначены оказавшейся в людном месте королеве, подобное поведение будет расцениваться как невоспитанность». Прячась от нескромных взглядов, Виктория пила свой чай на уединенных лужайках. Она ставила там свой мольберт и на пару с Луизой, самой талантливой художницей в их семье, писала акварели. Мать и дочь состязались в изображении одних и тех же пейзажей.

Обследовав за две недели Люцерн и его окрестности с его крепостными стенами, башнями и другими достопримечательностями, Виктория отправилась на экскурсию в высокогорные Альпы. Сидя на спине своего пони, она поднималась все выше в горы: преодолела перевал Сен-Готард и добралась до перевала Фурка, где остановилась на три дня и три ночи в маленьком горном приюте, обставленном более чем скромно, что привело ее в полный восторг. Ей предложили пересечь Ронский ледник в портшезе, но она предпочла идти пешком, опираясь одной рукой о палку, а другой — о «крепкое плечо Брауна». Ночью шел снег, было холодно, и она чувствовала себя просто великолепно.

По возвращении в Люцерн она, в восхищении от первой экскурсии, попросила организовать ей еще два восхождения — на величественную гору Риги и на Пилат, зубчатые вершины которого отражались в спокойных водах озера.

Первой фрейлине королевы, импозантной леди Эли, было поручено регулярно посылать Дизраэли отчеты о времяпрепровождении ее величества. Премьер-министр и посол Англии в Париже лорд Лайонс обменивались бесконечными депешами, пытаясь найти способ замять дипломатический инцидент с Францией. Они поручили леди Эли убедить Викторию в необходимости нанести императрице Евгении ответный визит на обратном пути через Париж. Виктория согласилась при условии, что ей придется ехать не в Фонтенбло, а всего лишь в Елисейский дворец.

За четыре дня до отъезда леди Эли отправила лорду Стэнли паническое сообщение: Виктория собирается встретиться со своей подругой Августой, королевой Пруссии, которая должна приехать в Люцерн с частным визитом. В тот момент, когда французская и немецкая армии готовы были двинуться друг на друга, такая встреча представлялась крайне несвоевременной. В результате всё закончится десятиминутным свиданием двух королев на люцернском вокзале.

В Париже Викторию ждала записка от Евгении, которая извинялась за свое отсутствие. Воспользовавшись случаем, королева решила посетить вместе с детьми замок Сен-Клу, в котором тринадцать лет назад она останавливалась вместе с Альбертом и о котором сохранила волшебные воспоминания. Но ставни в доме были закрыты, сады пусты, и она уехала оттуда, охваченная ностальгией.

В пятницу, прибыв в Портсмут, она нашла там письмо Дизраэли, изобилующее комплиментами, в котором премьер-министр просил ее об аудиенции в воскресенье. А в понедельник королева уже была на пути в Бальморал. В Англии полным ходом шла избирательная кампания. Но Виктория, едва вернувшись из Швейцарии, уже опять мечтала о новых путешествиях инкогнито вдали от официальных церемоний, политических кризисов и нескромных взглядов.