Филипп Александр - Королева Виктория

15 июня, после трех месяцев царствования, император Германии скончался в том самом замке, где он был так счастлив со своей Вики. Королева телеграфировала своему внуку Вилли, отныне императору Вильгельму II: «Мое сердце разбито... Помоги своей бедной матери и сделай все, что сможешь, для нее. Старайся следовать по пути, проложенному твоим отцом, самым лучшим и благородным из людей. Твоя бабушка К.И.В.».

Панцирь ее эгоизма дал трещину. Впервые со смерти Альберта на свете появилась женщина более несчастная, чем она сама! Едва его отец испустил дух, как Вилли приказал окружить родительский замок кольцом солдат, чтобы его мать не смогла вывезти никакие документы: «Дорогая моя, бедная моя девочка... На твою долю выпали еще более тяжкие испытания, чем на мою. Мне не пришлось увидеть, как другой занимает место моего любимого ангела. Думаю, что я не смогла бы этого перенести!»

Доктор Макензи выставил королеве счет в 12 тысяч фунтов стерлингов за те тринадцать месяцев, что он провел рядом с Фрицем, «пожертвовав ради этого всей своей клиентурой». Он навсегда будет вычеркнут из списка придворных врачей за то, что предаст клятву Гиппократа, опубликовав брошюру под названием «Роковая болезнь Фридриха Благородного», в которой он обвинял немецких врачей в некомпетентности. Он дал одной голландской газете интервью, попавшее затем в берлинскую прессу. Вилли скажет по этому поводу: «Английские врачи убили моего отца, мне их вмешательство стоило руки, и все это произошло по вине моей матери, которая не доверяет немецким врачам».

Викторию «тошнило» при виде того, как юный император спешил на своей яхте на встречу с русским царем на Балтике, даже не дождавшись конца траура по своему отцу.

Помчался Вилли и в Вену, где отказался пожать руку своему дяде Берти.

На похоронах Фрица принц Уэльский поинтересовался у сына Бисмарка, правда ли, что покойный император собирался вернуть Эльзас Франции, Шлезвиг — Дании, а Ганноверский замок — английской королевской семье, о чем прошел слух. По своему обыкновению Бисмарк раздул из этого вопроса дипломатический инцидент. В своей пространной речи Вилли счел возможным заявить следующее: «Мы скорее пожертвуем на поле боя своими восемнадцатью армейскими корпусами и сорока двумя миллионами человек, чем отдадим хотя бы один своей камень!»

Берти пришлось сократить свое пребывание в Вене и уступить занимаемую им гостиницу Вилли, который обвинял дядюшку в том, что тот обращается с ним как с мальчишкой, а не как с императором. Королева писала Солсбери: «Мы всегда были в очень близких отношениях с нашим внуком и племянником, и требовать, чтобы в семейном кругу к нему обращались, как на публике, называя Ваше Императорское Величество, по меньшей мере глупо!.. С подобными идеями ему лучше бы никогда не появляться здесь».

19 ноября вместе с герцогом Кембриджским и немецким послом она встречала пароход, на котором прибыла в Англию ее старшая дочь, в трауре, с непросыхающими от слез глазами. Через день вся семья отмечала сорок восьмой день рождения Вики, и впервые за долгие месяцы окружающие увидели, как она улыбнулась.

Гладстон погрузился в свою Библию, королевство находилось в руках деликатного и предупредительного маркиза Солсбери. Англия и королева чувствовали бы себя мирно и спокойно, если бы не начавшийся кошмар. В течение сентября и октября в одном из рабочих кварталов Лондона, Уайтчепеле, была зарегистрирована серия жестоких преступлений: кто-то убивал и расчленял тела местных проституток. Ответственность за каждое из этих преступлений брал на себя некий Джек Потрошитель, который хвастался перед журналистами и полицией очередным убийством и объявлял о следующем. Люди на улицах ждали выхода свежих номеров газет, в которых ежедневно печатались жуткие подробности.

Англичанам пришлось смириться с очевидным: их общество отнюдь не отличалось строгими моральными принципами и благопристойностью, которые старались привить ему пасторы после воцарения на престоле Виктории. Секс, кровь, нищета и тысячи проституток на улицах прекрасно уживались с пуританскими проповедями, женщинами в черных глухих платьях и изысканными джентльменами, лицемерно маскирующими свое развратное поведение и гомосексуализм хорошими манерами. Во всех душах поселился страх. Потрошитель, который бродил по ночам, крался по улочкам с блестящими от дождя мостовыми под тусклым светом фонарей, пряча под черным плащом запятнанные кровью ножи, мог оказаться соседом, придворным врачом или даже наследным принцем Эдди, посещавшим оргии в доме 19 по Кливленд-стрит и бордель гомосексуалистов, который содержал мистер Хаммонд. В пабах и клубах каждый выдвигал самые невероятные гипотезы. Серьезная газета «Нью-Йорк тайме» без обиняков нападала на Эдди: «Общественное мнение начало осознавать, что этот испорченный и недалекий юноша превратился в мужчину, которого отделяют от английского трона всего две жизни, и что это дебошир и темная личность». Годом ранее в книжных магазинах появились первые рассказы о Шерлоке Холмсе. И доморощенные детективы, вызывавшие восхищение обывателей, стали вскрывать ошибки, допускаемые профессиональными полицейскими. 10 ноября начальник лондонской полиции Чарльз Уоррен подал в отставку. Виктория выразила свое беспокойство по этому поводу в письме к Солсбери:

«Королева считает, что в тот маленький район, где были совершены все эти ужасные преступления, следует направить большое количество полицейских инспекторов, что каждую версию следует тщательно проанализировать и, если она окажется перспективной, начать по ней работать.

Обследованы ли грузовые суда, перевозящие скот, а также пассажирские пароходы?

Изучено ли огромное количество мужчин, живущих по одиночке в своих комнатах? Убийца ведь должен же где-то прятать свою одежду, испачканную кровью.

Достаточно ли бдительны ночные патрульные?

Вот несколько вопросов, что пришли на ум королеве, когда она читала отчеты об этих ужасных преступлениях».

К счастью, в начале марта 1889 года, накануне ее отъезда в Биарриц, лондонский корреспондент «Фигаро» написал: «По всей видимости, Джек Потрошитель на некоторое время прекратил свои операции». Граф Ларошфуко предоставил в полное распоряжение королевы свой огромный дом на баскском побережье Франции, который перед ее приездом приказал заново покрасить. Королева уже останавливалась на вилле этого французского дипломата в Баден-Бадене, когда еще была жива Феодора. Над входом в дом, по просьбе Виктории, были подняты французский и английский флаги».

Королеву сопровождала свита из восьмидесяти человек, большая часть из которых остановилась в гостинице «Виктория». Огромный парк, окружавший «павильон Ларошфуко», позволял Виктории спокойно гулять там с Беатрисой и Лико, наблюдая, как огромные волны разбиваются о скалы. Она посетила древнее селение Фонтарраби, съездила в Ан-дай и Байонну. В Сен-Жан-де-Люз она вместе с мэром города зашла в дом, который в 1813 году занимал Веллингтон. Кроме того, она побывала на соревнованиях по баскской пелоте [133] Пелота — командная спортивная игра с мячом во Франции и странах Пиренейского полуострова, имеющая несколько разновидностей, например, баскская пелота. (Прим. пер.) . Ей всегда нравилось смотреть, как сильные и красивые молодые мужчины занимаются спортом. В Осборне она приказала разбить теннисный корт и обожала наблюдать за игрой Артура и Лико, причем с видом знатока комментировала их игру и считала очки.