Филипп Александр - Королева Виктория

В июне королевская чета открыла для себя композитора, чья музыка была словно навеяна грохотом орудий. Изгнанный из Баварии из-за ссоры с королем и освистанный затем в Париже Вагнер, как многие другие революционеры, нашел приют в Лондоне. Королева с принцем побывали на одном из его концертов и первыми зааплодировали сразу после увертюры «Тангейзера», подав пример всем остальным. В антракте композитор зашел в их ложу, чтобы выразить им свое почтение. Несмотря на опубликованный им недавно антисемитский памфлет, направленный против их с Альбертом любимых композиторов Мендельсона и Мейербаха, королева предложила ему переработать некоторые из его произведений, в частности оперу «Лоэнгрин», для постановки их в театре «Ковент-Гарден», где до сих пор традиционно

ставились лишь итальянские оперы. Делалось это для того, чтобы артисты этого королевского театра, по большей части немцы по национальности, могли петь на его сцене на своем родном языке. После этой встречи Вагнер признался своей первой жене Минне, что королевская чета была с ним «любезной и приветливой», но что Виктория оказалась «очень маленького роста и далеко не красавицей со своим безобразно красным носом».

Наполеон с присущей ему галантностью прислал ей приглашение на Всемирную выставку в Париже. Альберт и Виктория решили взять с собой лишь двоих старших детей, Вики и Берти. «Стайка “bambinos” [65] Дети (исп.). смотрелась бы смешно и дала бы повод для шуток в адрес английского королевского семейства», — объяснял в своей записке шеф британской дипломатии лорд Кларендон, которому была прекрасно известна галльская бесцеремонность.

16 августа французские войска обратили в бегство шестьдесят тысяч русских солдат, прибывших на помощь защитникам Севастополя [66] Имеется в виду сражение на реке Черной. . Спустя два дня Наполеон III, не менее гордый, чем его дядя после Аустерлица, встречал в Булони яхту «Виктория и Альберт». Погода стояла по-летнему теплая, и такой же теплой была их встреча после разлуки: император и королева расцеловали друг друга в обе щеки. Все это происходило в День святой Елены, но никто не усмотрел в этом никакого лукавства. Виктория привезла императору подборку сделанных в Крыму фотографий, это были первые в истории военные снимки. Их автор, Роджер Фэнтон, стал создателем Лондонского фотографического общества, получив на то благословение королевы и принца.

Уже в сумерках королевский поезд прибыл на Восточный вокзал, ярко освещенный и украшенный, словно театр, гигантскими портьерами красного бархата с золотой бахромой. Желая поразить своих гостей, Наполеон устроил настоящий спектакль прямо на улицах перекопанной столицы, которую перестраивали по проекту барона Османна. На новых бульварах, увешанных знаменами, флагами и бумажными флажками, были установлены статуи, олицетворявшие Цивилизацию, Индустрию, Согласие и Справедливость, позолоченные орлы чередовались там с помпезными арками из искусственного мрамора, увитыми гирляндами.

Ярко-зеленая лакированная коляска с красным верхом пересекла площадь Согласия, поднялась по Елисейским Полям, проехала под Триумфальной аркой и направилась к Булонскому лесу. Факелы, приветственные крики толпы, шестьдесят тысяч солдат республиканской гвардии, расставленных на всем пути следования королевы, потрясли ее. «Восторгов было столько, что даже Наполеону I вряд ли оказывали такой прием, когда он возвращался из своих походов», — писала она дяде Леопольду.

В таком же экстазе бегала она по своим апартаментам в Сен-Клу, которые когда-то занимала Мария Антуанетта. Стены там были перекрашены в белый и золотой тона, а спальня Виктории обставлена так же, как в Букингемском дворце. Декораторы недрогнувшей рукой отпилили ножки у письменного столика, предназначенного для королевы, чтобы он был ей по росту. Евгения, приехавшая посмотреть, как идет подготовка к приему гостей, разрыдалась при виде такого ущерба. Но зато Виктория чувствовала себя так, словно была у себя дома. Ей не хватало лишь ее комнатной собачки. Но спустя три дня, вернувшись в свои покои, она услышала ее тявканье. Император, настоящий волшебник, отправил за ней в Англию своего человека.

Под руку с Наполеоном III Виктория осматривала экспонаты Всемирной выставки, обедала в большом Трианоне и инкогнито совершала прогулки в коляске, спрятав лицо под новой парижской шляпкой. Евгения, которая наконец забеременела, старалась не переутомляться и почти никуда не выходила. Желудок Альберта плохо переносил изысканную французскую кухню, но королева, несмотря на сильную жару, не знавшая усталости, не хотела ничего упустить из этого спектакля. «Я никогда не видел, чтобы у королевской особы было столько энергии», — вздыхал в Лувре лорд Кларендон, потный и уставший бегать за ней из зала в зал. Вечером она посетила Комическую оперу, где давали «приличную комедию без всяких двусмысленностей, на которую можно было повести детей», как она и просила лорда Кларендона. Они попали на спектакль «Гайде, или Секрет», совместное творение двух приятелей, Обера и Скриба, постоянных авторов театра Комической оперы. Кровь на сцене лилась рекой, а декорации второго акта, в виде парусника, бороздящего воды Венеции, вот уже семь лет привлекали толпы зрителей.

В Опере королева аплодировала божественной Розати, танцевавшей в балете, поставленном знаменитым Мариусом Петипа, который в тридцать семь лет и сам был занят в своем спектакле [67] Возраст для танцора весьма почтенный. . Ненасытная Виктория хотела также посмотреть какую-нибудь легкомысленную пьеску из тех, что ставили театры на парижских бульварах. В Сен-Клу пригласили труппу «Гимназии» показать гостям гвоздь сезона под названием «Юноша из хорошей семьи». В дворцовом парке стояли в карауле гвардейцы Второй империи. В свободное от визитов и аплодисментов время королева рисовала в своем дневнике их униформу, любовь к которой Берти унаследовал именно от нее.

На балу в городской ратуше дамы в кринолинах и кавалеры во фраках поднимались и спускались по величественной мраморной лестнице, которую барон Османн заказал Балтару в честь ее визита. А во время бала в Тюильри дворец освещался таким количеством факелов и свечей, что Виктории показалось, что он вот-вот вспыхнет. Она забыла о своих мигренях, которые постоянно мучили ее в Лондоне летом. 23-го числа она писала дядюшке Леопольду: «Я счастлива, восхищена и очарована, и мне кажется, что я никогда не видела ничего прекраснее и веселее Парижа».

На следующий день она вместе с Альбертом должна была присутствовать на смотре курсантов Военной школы в Сен-Сире, и Наполеон приготовил ей новый сюрприз. Королева увидела, что французские кивера украшены краснобелыми султанами, такими же, какие носили офицеры ее королевской гвардии. Курсанты Сен-Сира уже окрестили свой новый головной убор «казуаром» по аналогии с той удивительной птицей, которую недавно завезли в Ботанический сад. Растроганная подобной «галантностью», Виктория выразила желание поклониться могиле великого Наполеона.